Она отдернула штору, и комнату залил солнечный свет. Граф оказался прямо в его лучах. Он отшатнулся, прикрыв морду лапами.
– Нет… пожалуйста! – вскричал он.
– Ха! – заорал Плакса. – Пепел к пеплу, пыль к пыли!
– Не надо, Плаксик, – строго произнес Грязнуля. – Не будь таким самоуверенным, дружище!
Граф, как ни странно, в прах не обратился. Солнечный свет его не уничтожил.
Единственным, кто не удивился, был Нюх. Он подошел к графу и, когда тот опустил лапы, уставился на его морду.
– А вы вовсе не такой старый! – кивнув, произнес Нюх. – Этот грим на вашей морде… это театральный грим? Вы ведь актер, не так ли?
– Да, – тихо признался горностай.
– Тогда почему он боится света? – недоумевала Бриония. Вдруг ее осенило: – Ах да, он не хочет, чтобы мы заметили грим!
– Вот именно! – согласился Нюх. – По-моему, граф, вы должны объясниться!
Горностай выпрямился и холодно посмотрел на ласок:
– Не считаю, что должен что-либо объяснять! Это мой дом! Немедленно покиньте его. До свидания!
– А вы уверены, что он ваш? – спросила Бриония. – Что вы сделали с графом? Убили его? Почему вы выдаете себя за него?
Горностай, казалось, вот-вот расплачется:
– Я никого не убивал. Я ценю всякую жизнь. Как написал великий драматург в своей чудесной пьесе «Два ласки из Вероны»: «Жизнь как жужжащая пчела, с полосатым брюшком, крылатая и свободная». Я хочу, чтобы вы сейчас же ушли. Мне больше нечего сказать.
– А где настоящий граф? – осведомился Нюх.
– Не думаю, что я должен отвечать на этот вопрос.
– Придется, если вы цените жизнь, – пригрозила Бриония. – Скорее всего он – вампир.
– О, это старая выдумка, – щелкнув зубами, произнес актер. – Сколько же раз я слышал ее от местных жителей!
– Возможно, это и не выдумка, – возразил Нюх. – Было бы несправедливо обвинять графа в чем-либо без доказательств, но скажите, зачем ему нужно нанимать актера, чтобы тот жил в его доме и выдавал себя за настоящего графа? Он ведь нанял вас, не так ли?