– Просто волшебно, – ответил он и улыбнулся мне.
Позади нас шла шумная дискуссия: Ахим утверждал, что сможет сделать стойку на руках на барном табурете. Лютц сделал ставку против, Клаус и Октопус тоже. Ахим поблагодарил и сгрёб ставку, молниеносно сунул её в карман брюк, не сделав даже попытки встать на руки.
– Я же не говорил, что сделаю стойку, я говорил, что смог бы её сделать, если бы захотел. А это совсем другое дело. А так вы можете спорить хоть с торшером на что угодно.
– Ты что-нибудь продал?
– Нет. Сегодня нет, – отец сказал так, будто это было исключение, а не правило.
– И когда ты в последний раз пристроил маркизу? – спросила я.
Он, казалось, углубился в размышления. Или не хотел отвечать.
– В апреле, – сказал он наконец. – И одну в марте.
Он снова улыбнулся и отпил глоток – видимо, надеясь, что тема исчерпана.
– И сколько приносит одна такая маркиза?
– Очень по-разному. Иногда пятьсот евро, иной раз даже шестьсот или всего триста. Смотря как.
– И от чего это зависит?
– Ну, от размера, конечно, и от других факторов.
Ему было неприятно об этом говорить. Позднее я узнала, что он назначает цену в зависимости от того, что люди могут или хотят заплатить. Твёрдого прайс-листа у него не было.
– Понятно, – сказала я, толком ничего не поняв. Ясно было лишь, что речь шла о хлопотном деле. По Хейко я иногда замечала, что значит, когда дело продвигается трудно или когда оно спорится. И как он без всяких эмоциональных затрат переключается на другие идеи. Хейко был во всех отношениях неромантичным человеком. Или прагматичным. Свойство, которым мой отец явно не отличался. Это меня занимало.
– Можно тебя кое о чём спросить?
– Конечно.
Позади нас шло разбирательство по поводу дурацкого пари, оно вступило в новую фазу, когда проигравшие требовали от Ахима либо вернуть деньги, либо играть на то, что тот отвергал.
– Если дело с маркизами такое сложное и, собственно, не приносит денег, а ты каждый вечер возвращаешься с работы грустный, почему ты занимаешься этим?
Рональд Папен долго не отвечал. Я хотя и натренировалась с Лютцем в молчании, но тут не смогла долго выдерживать, да и сегодня всё ещё не могу. И я добавила: