– Ты, скотина, сломал мне большой палец! – разносилось по окрестностям.
Мы оба рассмеялись. У себя на складе мы снова поместили в холодильник наши продукты.
– Так ты мне всё-таки скажешь? Папа!
Он замер, посмотрел на меня и сказал:
– Я потерял Хейко. А с ним твою маму и тебя. И себя самого. Тем, что я сделал самое худшее, что только можно сделать в дружбе.
Он закрыл холодильник. Я ничего не поняла из его слов, кроме того, что лучше ни о чём сейчас не спрашивать. Он и так довольно широко распахнул дверцу, и я смогла заглянуть внутрь, хотя пространство в глубине оставалось в темноте. Единственный путь осветить его и узнать больше о тайне его дружбы с Хейко и какое отношение это имело к маме, состоял в том, чтобы проводить с ним больше времени.
– Что ты делаешь завтра? – спросила я.
– Завтра? Посмотрим, – деловито сказал он. Казалось, обрадовавшись смене темы. Пошёл к своему письменному столу и стал листать потрёпанную брошюрку, составленную из карт Рурской области. Потом сказал: – Завтра у меня только Буер.
– А где это? – спросила я.
– Это городской район севернее Гельзенкирхена. Если слова «Рурский бассейн» и можно отнести к какому-то определённому месту, это точно гельзенкирхенский Буер. Туда и поеду завтра. Там намечается хороший гешефт. Я это чувствую.
Уже зная, что это его чутьё мало чего значит, я с признанием кивнула. И сказала:
– А можно мне с тобой поехать?
И мой папа просиял во всё лицо, подошёл ко мне, но снова затормозил и сказал:
– Да конечно же. Вдвоём-то нас вдвое больше, чем я один.
День девятый
Когда я встала на следующее утро, Рональд уже всё подготовил. Он прямо-таки бил копытом в нетерпении показать мне мир своих трудов. И если бы я знала, как много это для него значило, я бы давно уже начала с ним выезжать. По тому, как мой отец стоял передо мной и просто радовался, со своей папкой для бумаг, пластиковым пакетом с провиантом и в свежевыглаженной белой рубашке, я поняла, что бывает иногда что-то более важное, чем твои собственные интересы. Ведь до сих пор моим жизненным принципом было: как бы извлечь для себя лучшее, даже если при этом придётся облапошить других? Раньше я даже выясняла окольными путями, во что обошлись рождественские подарки для Джеффри, чтобы потом выставить претензии, если окажется, что меня одарили не так бешено. Если я когда и отпускала мать поехать за покупками без меня, то лишь для того, чтобы во время её отсутствия спокойно порыться в вещах Хейко и выгрести из его карманов наличную мелочь. И если я до сих пор не выезжала с моим отцом, то лишь потому, что компания Алика казалась мне интереснее и мне не хотелось по летней жаре париться в развалюхе Папена без кондиционера от одного облома к другому. Но теперь, когда он стоял передо мной, полный радостных ожиданий, я уже предвкушала нашу поездку.
– Итак, куда мы сегодня, напомни? – спросила я, загребая в себя методом экскаваторной техники разноцветные колечки готового завтрака.
– В Гельзенкирхен, – сказал Рональд Папен. – Сердце Рурского бассейна, так сказать, – добавил он, как будто был уполномоченным по туризму из Гельзенкирхена.
– И откуда ты знаешь, куда должен ехать на сей раз?
Мой отец поставил свои вещи на пол склада и кивнул мне в сторону своего письменного стола. Потом раскрыл передо мной атлас Рурской области с планами отдельных городов и долистал до страницы с Гельзенкирхеном.