– Вон там. И там. И там. Очень хорошо. Сегодня постригли траву. Газон зелёный и сочный.
Газон был главным образом перегретый. Группа «Пудис» пела теперь о кричащих камнях, а Папен медленно ехал к началу улицы, где и припарковался. Он отстегнулся и сказал:
– Чувствую, сегодня дело сладится. Идём?
Об этом я и не думала, когда согласилась сопровождать его. Это означало, что я не только буду сидеть рядом с ним в машине, но и должна буду стоять рядом с ним перед дверью, у которой он будет звонить к незнакомым людям. И тогда я стану свидетелем его полной торговой несостоятельности. Мне будет стыдно ещё до самой первой двери. Я не могла. Ничего не выйдет.
– Может, я лучше останусь здесь и подожду тебя, а с тобой пока не пойду?
– Тебе что, стыдно? Полировать дверные ручки с отцом. – Он это сказал не с горечью, а с большим смирением.
Мне стало легче от этого. Я кивнула, и он сказал:
– Я понимаю. Мне самому было так же, когда я выехал с этим в первый раз. А потом ничего. Не будем торопиться.
И он захлопнул водительскую дверцу и ушёл. Перед тем как войти в первый дом – шесть квартир, каждая с большим балконом на улицу, из которых два ещё не были укомплектованы, – он повернулся ко мне, щёлкнул большим и средним пальцами правой руки, чтобы тут же прицелиться в меня указательным пальцем. То был жест, который совсем не подходил к нему, такой же неуместный, как бизнес-жаргон про сочный газон и сделки прямых продаж. Я не могла себе представить, что он действительно хотел этим произвести на меня впечатление. Он просто играл в то, что, по его мнению, было профессионально.
А мне и впрямь было стыдно. Но не за него, а за себя. Я решительно не могла поддержать отца хотя бы самую чуточку. И он не сердился за это. Я чувствовала себя отвратительно, хотя вынула диск и искала по радио станцию 1Live, чтобы отмыться от этого «Пудиса».
Не прошло и пяти минут, как отец вернулся. Он сел за руль и взял с заднего сиденья большую кассовую книгу в тканевом переплёте.
– Ну? Что было?
– Момент, – сказал он, взял ручку, полистал гроссбух и, найдя нужную страницу, что-то туда вписал. Надел колпачок на ручку, смущённо посмотрел на меня и сказал:
– Частичный успех. В одной квартире никого нет дома, а в другой сказали, что нет денег на такую роскошь.
– О, жаль, это обидно, – сказала я.
Рабочий день начался сразу с двух отказов.
– Ничего обидного. Потому что где-нибудь кто-то окажется дома. И, кстати, с деньгами всегда что-то может измениться. Получат наследство, выиграют в лотерею. Получат премию. И смогут себе это позволить.
И первое, чего тогда люди пожелают себе, это коричнево-оранжевая гэдээровская маркиза от Рональда Папена, подумала я. И улыбнулась.
Он уже положил ладонь на ручку дверцы, чтобы отправиться к следующему дому. Там было три голых балкона.
– Ну, я пошёл дальше.