– Он все это время был рядом, а я даже и не подумал. Во всем нашем с тобой путешествии меня больше всего бесит тот факт, что я ничего не помню. Какой-то пустой бидон, который нужно наполнить. Неужели в жизни, я имею в виду цельного Дэвида, он предпочел обо всем забыть?
– Ты защищал себя, – в дверях все в том же фартуке и с ружьем в руках стоял Леонард.
– Здравствуй, отец, – произнес Дэвид.
– Не нужно этого, – Леонард зашел в кабинет и сел на диван. – Я теперь для тебя просто Леонард.
– Почему? – Дэвид удивился не столько словам владельца «Приюта Джона Данна», сколько тому, что не почувствовал ровным счетом ничего от осознания того, что Леонард – его отец. – Так странно.
– Не все воспоминания имеют эмоциональную окраску. Какие-то просто статистические данные. И пока я был лишь образом в голове, который никак не связан с тем, что случилось с твоей матерью, ты относился ко мне по-другому. Ведь так? – пока Леонард говорил, Льюис слез со стола и запрыгнул к нему на колени. – Но чем ближе правда, тем сильнее все меняется. Тебя от реального Дэвида отличает отсутствие гнева, озлобленности. Этих черт нет в тебе. Поэтому ты, если посчитаешь нужным, и можешь понять и принять то, что случилось много лет назад.
– Так, может быть, ты мне уже расскажешь? И я перестану собирать все по кусочкам. Все, кого я встречал, утаивали что-то от меня.
– Осталось совсем немного, – Леонард грустно улыбнулся. – И лучше пережить это самому, чем услышать из чужих уст. Речь вовсе не идет обо мне и моей роли в твоей жизни. Я действительно предал тебя, потому что предпочел заняться самобичеваниям, пока ты сражался со своими демонами. Поэтому в какой-то степени я даже не хочу, чтобы ты прощал меня. И вот эта книга, – он кивнул в сторону труда Джона Данна. – должна была стать последним подарком для тебя. В тот год я уже очень сильно болел и понимал, что мое время подходит к концу. Поэтому я купил ее и собирался отправить почтой. Помню, как, сидя в кресле, сделал дарственную надпись на первой странице, упаковал ее. Война с ножницами и скотчем давалась особенно тяжело. Руки тряслись так сильно, словно я на корабле во время шторма. И вот, прикусив кончик языка и водрузив на нос очки, из последних сил боролся с организмом. Но затем, когда дело было сделано, задумался: а зачем я вообще это делаю? Кому кроме меня самого нужно прощение? Твоя жизнь наполнена смыслом, и в ней нет никакой неопределенности. Ты перелистнул страницу, а я остался старым козлом, живущим жизнью затворника. И тогда я открыл верхний ящик и просто положил книгу в него.
– Я вспомнил! – неожиданно воскликнул Дэвид. – Через пару недель после рождества мне позвонил шериф города… Мистер Коуп… Коупл…
– Дэн Коупленд. Мой старый друг.
– Да. Мистер Коупленд. Он сказал, что когда в очередной раз заехал тебя навестить, обнаружил твое тело лежащим на полу кухню. Ты был мертв уже несколько дней. Мне пришлось ехать на похороны.
– Пришлось, – подметил Леонард.
– Прости, случайно вырвалось.
– Нет-нет. Не случайно. И тебе не за что просить прощения. Продолжай.
– Впервые осознание твоей смерти пришло ко мне в самолете. Мне неожиданно стало так паршиво на душе. В буквальном смысле хотелось выть, и я не мог понять почему. Ведь я… – к ужасу Дэвида первое чувство, которое проснулось в нем по отношению к Леонарду, оказалось совсем не тем, каким хотелось бы. – Ненавидел тебя.
– Я рад.
– Чему? – поразился мистер Розен.
– Тому, что ты видел меня таким, какой я есть, а не делал из меня жертву, как все остальные.
– Но я не хочу этого чувствовать теперь. Ты совсем не похож на чудовище.
– Думаю, что другая твоя часть с этим не согласится. Я изменился только здесь в Альтере. Заканчивай свою историю. Нельзя бросать на полуслове.