Но ведь дядя Джек не был членом моей семьи, и мы не знали его, зато голоса часто говорят о нем. Он был страшным человеком. Дядя Джек и Китобой Джек. Лицо одно и только, но… но… но.
Он подчинил Леонарда. Не показывать. Не давать знать, что я знаю, тогда он подчинит и меня, а носок один.
Они уже управляют мной – вкладывают мысли и желания, которые принадлежат им, и мне приходиться исполнять. Лионнет знает мои мысли. Она коварный друг. Желает добра, а совершает зло. Мне не светло. Люблю свет. Может, подняться на крышу, чтобы быть ближе к солнцу? – Дороти сидела возле окна, откуда открывался потрясающий вид на золотую пшеницу, которую потихоньку собирал большой комбайн.
Она то и дело поглядывала на ноги: на правой был надет красный носок, а вторая оставалась босой, потому что Дороти потеряла красного собрата, пока спускалась со второго этажа.
***
Черные облака затягивают небеса. Поначалу их не очень много, и они медленно ползут из-за ломаной линии горизонта, но их беспрекословная власть – лишь вопрос времени.
Свет постепенно меркнет, превращаясь в воспоминание, кажущееся теперь иллюзорным. Все смешалось в единое месиво, и теперь не различить, что истинно, а что ложно.
И вот облака закрывают последние просветы голубого неба, погружая мир в непроглядную тьму. Люди исчезают – испаряются в воздухе, даже не успев понять, что же происходит. От них остается черный дым, растекающийся по пространству, да горстка одежды на полу. У всех были имена, у всех были целые жизни, но кому они нужны, когда о них некому вспомнить?
Электричества нигде нет, и потому опустевшие дома черными прямоугольниками окон смотрят на замершие улицы городов, где навсегда остановились машины и автобусы, еще вчера неутомимо рассекавшие взад и вперед. Это картина теперь никогда не изменится, и даже природа не станет владычицей опустевших людских приютов, ведь она пала под ударом черных облаков.
Где-то далеко-далеко на вершине горы, чьи склоны укрыты толстым слоем снега, стоит покосившейся деревянный дом. От самого склона к нему тянется вереница фонарных столбов, расставленных на довольно почтительном расстоянии. По неведомым причинам один из фонарей, тот, что стоит возле самого дома, загорается и становится единственным источником света в целом мире.
В образовавшийся на снегу круг света вползает черный дым, обретающий человеческую форму.
– Где я? – спрашивает Дороти.
Она оглядывает руки и ноги. Все на месте. Ее не стало вместе с другими людьми, но теперь она вернулась. Вскинув взгляд, женщина понимает, что небо исчезло.
– Твоя вселенная рушится, – низким гортанным голосом говорит Дороти сама себе.
– Что ты имеешь в виду? – непонимающе переспрашивает она.
– Ее наполнит хаос, что явится на смену пустоте, и у тебя нет ни единого шанса ему противостоять.
– Но ведь там моя семья!
– Нет, твоя семья не здесь. Здесь только ты. Этот дом – последнее убежище, где ты можешь спасти крупицу себя.
– Я хочу домой.
– Последний закат перед бесконечной ночью, – но собеседник будто бы и не слушает ее вовсе.