***
Семейный вечер перед телевизором, на первый взгляд, проходил самым что ни на есть обычным образом. Дороти и Леонард расположились на диване с большой миской чипсов, а Дэвид, поджав под себя ноги, сидел в кресле и не отводил взгляд от экрана, где молодой Харрисон Форд и Шон Коннери уходили от погони на мотоцикле с коляской. Неподдельный восторг на лице ребенка говорил о многом. Даже Леонард проникся духом фильма и был готов поклясться, что чувствует, будто все происходит на самом деле здесь и сейчас.
И только Дороти, глядя на экран, не замечала происходящих событий. Ее голову наполняли шепчущие голоса, число которых, даже если бы она и захотела, то не смогла бы сосчитать.
– Пшеница… Я бы хотела уйти… Желтый цвет отвратителен… Оболочка… Мне снятся кошмары… Она слишком талантлива… Почему хочется плакать, когда смешно?.. Улыбка… Он говорил… Не люблю темноту… Позвольте моим демонам остаться, иначе ангелы тоже могут уйти… Оболочка… Взмывая ввысь, ударилась об пол… Что это за звук?.. Лучше сидеть тихо… Оболочка, – без умолку твердили голоса.
– Оболочка, – довольно громко сказала вслух Дороти, чем привлекла внимание Леонарда и Дэвида.
Они удивленно уставились на нее, ожидая получить объяснение.
– Кроссворд, – стараясь показаться безобидной, улыбнулась Дороти. – Днем не могла отгадать слово, а теперь до меня дошло.
– Озарение? – рассмеялся Леонард. – Да, такое бывает, – и, едва получив ответ, он тут же вернулся к просмотру фильма и позабыл о случившемся.
В отличие от отца Дэвида встревожило столь неожиданное поведение матери. В памяти ожили события ночи, которые, как ему казалось, он сумел загнать глубоко внутрь себя. С одной стороны, она действительно могла думать о кроссворде, но с другой, ее тон, да и само слово несли в себе нечто неприятно зловещее. Еще какое-то время глядя на мать, он заметил, как ее взгляд на долю секунды переметнулся от телевизора на него. Она знала… Знала, что Дэвид не поверил ее отговорке. Мальчик постарался вернуться к просмотру фильма, но волшебная атмосфера уже была разрушена, а по спине то и дело пробегал холодок – видимо, в те самые моменты, когда мама смотрела на него. Находясь с родителями в комнате, Дэвид чувствовал себя одиноким и загнанным в угол. Ему никто не верил, никто не хотел видеть то, что видел он. И пусть картинка на экране телевизора под сопровождавшие ее звуки постоянно менялась, мальчик не мог сконцентрировать на ней свое внимание, поскольку мысли без его ведома возвращались к тревожной теме.
«Оболочка, – уже мысленно повторила Дороти. – Дэвид следит за мной, потому что это вовсе не Дэвид, а оболочка, созданная Китобоем. Он чувствует, что я могу помешать претвориться в жизнь их плану. Знает. Джек зря мне все рассказал. Не такой уж он и умный, раз думал, будто я не вспомню собственный сон».
– Ты слышишь? – голоса, чья громкость ненадолго уменьшилась, вернулись вновь. – Слышишь? В доме спят даже мыши… Он лезет все выше и выше… Ты слышишь… Я люблю запах пшеницы… Можно лишь вырезать… Не размыкай сомкнутых рук… Рамка, грань, победный раут… За смертью жизнь, за жизнью смерть… Вернись домой… Вернись домой… Лишь вырезать… Вырезать из оболочки… Там еще остался пирог? Солнце не самый лучший способ, чтобы согреться… Вырезать! Взять нож и вырезать его из оболочки! – последние слова прозвучали настолько громко, что Дороти даже подскочила на месте.
– Дорогая, что с тобой? – Леонард отреагировал моментально.
– Голова, – тихо ответила Дороти. – Резко заболела голова.
– Пап, неужели ты не видишь? – хотел закричать Дэвид. – Что-то не так! С мамой что-то не так! Почему никто не хочет этого замечать? – но понимал, что это ничего не даст, а может быть, сделает даже хуже, вызвав гнев обоих родителей.
– Тебе принести таблетку? – Леонард поднялся с дивана, задав вопрос для проформы.
– Если тебе нетрудно, – улыбнулась Дороти.
– Я, пожалуй, пойду спать, – сказал Дэвид.
– Но ведь сегодня пятница, – Леонард посмотрел на часы, – и даже нет одиннадцати.
– Мне просто хочется, – пожал плечами мальчик.
– Ты хорошо себя чувствуешь? Вы все решили заболеть?