– Раз уж так вышло, то, думаю, мы сможем с вами кое-что обсудить до завтрака. Как вы на это смотрите, Саймон? – заметил он, доставая из стола мою карту.
– Вообще-то, если позволите, это я хотел с вами поговорить.
– Конечно, давайте попробуем. Но помните правила, – пригрозил он мне пальцем.
– Говорить о методах лечения глупо – это я уже понял. Обсуждать главврача тоже глупо. Поэтому я хочу узнать, слышали ли вы историю о пациенте Томасе Медиче?
– Исчезнувший больной? Да, слышал. Я тогда еще здесь не работал, но мне рассказывал отец.
– И что же вам говорил отец? Если это не секрет.
– Вам Уильям рассказал о Томасе?
– Да.
Гюнстер надолго замолчал. Было видно, что ему не очень хотелось говорить на эту тему и он пытался придумать, как увильнуть от ответа. С другой стороны, для чего ему это? Он может просто отказаться отвечать, и вопрос будет закрыт.
– Доктор Гюнстер, так что вы знаете? – повторил я вопрос, показывая, что намерен услышать на него ответ.
– По большому счету немного. Томас пробыл здесь недолго, и поэтому ему не проводили никакого особого лечения, так как диагноз не был точно установлен.
– А куда он исчез?
– Если бы мы знали! Помню, как отец весь день пробыл в больнице и вернулся лишь ближе к полуночи. Пытаясь найти Медича, они перерыли все, но безрезультатно. Никто не видел его ни в здании, ни на улице. Об исчезновении даже сообщили в полицию, чтобы его поисками занялись за пределами больницы, но в итоге никакого результата. Больше всего удивляет одно обстоятельство: он ведь лег сюда добровольно, а поэтому мог так же и выписаться. Его никто не держал.
– Я об этом не подумал.
– Его ни к чему не принуждали. Но он не выписался, а просто исчез. Дальнейшая история жизни Медича никому из нас не известна.
– Бред какой-то. А почему вы так уверены, что он ушел по доброй воле, а не по прихоти, скажем, одного из врачей?
– Потому что это невозможно. – Тон Гюнстера резко переменился, и я услышал уже знакомые нотки безразличия. – Саймон, идите на завтрак, сейчас мы уже ничего не успеем, поэтому лучше спокойно продолжим беседу потом. Прошу вас, не считайте меня зверем. Главврач Кенвуд действительно во многом не прав, но с некоторыми его позициями я согласен.
Я ничего не ответил на это, а просто вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. На Гюнстера, как и на санитаров, полагаться не стоит. Единственными, кому я могу доверять, остаются Амелия и Уильям. Хотя с Амелией я общался не больше тридцати минут, она все равно вызвала у меня доверие. Что теперь? Сходить позавтракать, а потом снова возвращаться в палату, а из палаты в кабинет Гюнстера? Сумасшествие! Какая-то ходьба по кругу! Нельзя поддаваться этой безвыходной серости, а то она сожрет меня с потрохами. Я же совсем забыл о дневнике Майкла! Со всеми этими беседами и холодными ванными я забыл о самом важном.
Я вернулся в палату и засунул руку под матрас – дневник был на месте. Антонио говорил, что последняя запись сделана в дневнике после того, как Майкл нашел Лизу мертвой. Страница была испачкана кровью, почерк кривой и неразборчивый, многое было старательно перечеркнуто.