— Вадбольский!
— А ружейные заводы нужно строить в России, — заявил я. — Спешно!.. Нам не нужно везти из-за океана ни руду, ни уголь, ни хорошее железо, у нас всё под боком. И, если приедешь ко мне в имение, я тебе кое-что покажу.
Он спросил недоверчиво:
— У тебя есть винтовки системы Бердана?
— Приезжай, — повторил я. — и челюсть твоя упадет на пол.
Он пытливо посмотрел мне в глаза.
— Да, удивлять ты умеешь. Приеду. Но сперва обговорю с отцом.
Рубашка моя медленно и упорно восстанавливает свою целостность, то есть, за это время снова отрастила воротник, а это значит, могу отстегнуть и превратить в лёгкий дрон, что я делал уже трижды, а этот будет четвертым.
— Ты пока Кряконявлик-два, — сказал я. — Это боевой позывной, имя заработаешь позже.
Тут же покрыл стелс-краской, пока апгрейдить не буду, долго и затратно, пусть таким и останется, лёгким разведчиком, у которого только наблюдение и связь со мной.
Шаляпин, что читает все визитки, что кладутся мне на стол в доме на Невском, и даже письма, доложил о содержании последнего: «Завтра после обеда я заеду на несколько минут для короткого разговора. Автомобиль покидать не буду, всего несколько слов. Сюзанна Дроссельмейер».
Я зло стиснул челюсти, как меня достало это мотание из имения в городской особняк и обратно. Пусть это и не часто, но при такой загрузке не хватает времени и на небо взглянуть.
С другой стороны, что-то в лесу издохло большое и свирепое, если сама Дроссельмейер, изволит по дороге в театр или в роскошный ресторан дать мне счастливейшую возможность пообщаться с нею «не покидая автомобиля». То есть, она в салоне на заднем сиденье, а я буду стоять, как слуга, перед открытой дверцей, и вот так будем общаться.
Мне придётся кланяться, то есть, нагибаться, чтобы увидеть её лицо, а если не хочу нагибаться, то надо отойти на несколько шагов, тогда буду видеть её, не нагибаясь, но как тогда перекрикиваться, что ли…
Злой, уже взвинтил себя, у нас это получается легко, только такие и выжили в начале кайнозоя
Честно говоря, на следующий день у меня при всей загруженности насчёт выживания всё из рук валилось, а сам я нервничал, как барышня, нечаянно заглянувшая в мужскую душевую. Дроссельмейер может и передумать, мало ли что на неё давят в её кружке. Вполне может сказать, почему она должна приносить себя в жертву, работая с тупым и наглым мужиком, а они все тупые и злобные свиньи.
Сделал иллюзию зеркала, всмотрелся в своё лицо и фигуру. С фигурой в порядке, раскачал плечи, грудь — как латы римского центуриона, бицепсы выпуклые, трицепс готов порвать рукав рубашки, но морда лица осталась детской, её я как-то не прокачал, да.
Для этого мира как-то слишком не совсем. Недостаёт аристократичного бараньего взгляда, да и глаза смотрятся умными, а это не аристократично. В этом мире в цене сила и уверенная наглость. А я интеллигент, ботаник, книжная душа. Ну и что, если убил уже туеву кучу, я защищался, всегда защищался, даже когда бил первым.
Даже первым не бил, а чуточку опережал в ударе.
Глава 2