— Нам по пути. Я в дальнем родстве с владельцем соседнего с Хетафе имения, доном Хосе де Вега — воспользуюсь случаем его навестить.
Степень родства сеньора дель Соль с землевладельцем, перекрывшим Хетафе воду, в деревнях называлась «нашему забору двоюродный плетень«. Достаточный ли это повод нанести визит — каждый дворянин решал на своё усмотрение. Заметив недоверчивый взгляд дона Бернардо, его возможный зять невозмутимо добавил:
— Вы, как я понял, весь путь из Сегильи проделали верхом — это чертовски утомительно. Моя карета будет завтра с утра ждать у развилки, где заканчивается дурная дорога из Хетафе. Я собираюсь переночевать в таверне, до развилки доберусь верхом. Сочту за честь, если вы позволите мне проводить вас до Сегильи в моём экипаже.
Комендант вздохнул. Он действительно устал за время поездки, которая легко далась бы ему в молодые годы. Предложение большую часть обратной дороги проделать в карете звучало заманчиво, а причин отказать пожилой офицер не нашёл.
B Хетафе сеньор Рамирес с дочерью, его не уехавшие накануне односельчане, дон Бернардо и дон Стефано отправились вместе. Подъехав к селению, сеньор дель Соль до вечера распрощался со своими знакомыми и направился навестить родню, размышляя дорогой, удобнее назваться родственником самого дона Хосе или его покойной супруги. В Сегилье кабальеро узнал, что сеньора де Вега была гораздо знатнее мужа, и решил назваться её родственником.
Ворота, двор и входная дверь производили унылое впечатление, хотя когда-то сделаны были на совесть. Открывший слуга — старый и подслеповатый — равнодушно выслушал имя дона Стефано, шаркая, отправился с докладом сеньору, и только через полчаса пригласил визитёра подняться в гостиную. Вид внутреннего убранства подтвердил первое впечатление: хотя хозяин был когда-то богат, теперь его средств не хватало даже на приличное содержание родового гнезда. Впрочем, увидев дона Хосе, сеньор дель Соль еле сдержал восклицание и позабыл о состоянии дома.
Хозяин медленно поднялся навстречу визитёру и обратил к нему изрытое оспой лицо. Болезнь не только изуродовала его, но и ослепила на один глаз. Кивнув в ответ на приветствие, дон Хосе недоверчиво переспросил:
— В каком, говорите, родстве вы с моей покойной доньей Фенисой? Графам — все набиваются в родственники, вы из таких?
— При всём почтении, сеньор, я не посмел бы отнимать ваше время… — решил заболтать вопрос дон Стефано, но был прерван.
— Бросьте, — хмыкнул хозяин. — Чего-чего, а времени у меня вдоволь. Садитесь, раз пришли, мне плевать, в каком мы родстве, — и крикнул слуге: — вина!
— В Хетафе вино превосходное.
— Вас уже угостил наш идальго? Лоза осталась на малой части прежних участков, остальные засохли. Идальго упорствует, что-то придумывает из года в год, а только скоро конец пятилетней королевской милости, и сомневаюсь, что её продлят. Рамирес всякий раз что-нибудь намудрит, но его удача небесконечна. И останется отставной лейтенант со своим упрямством и дочерью-бесприданницей. Его сеньорита — единственное, что есть сейчас ценного в нашем богом забытом Хетафе. Ведь вы её видели?
— Я имел честь быть представлен обоим.
— Поэтому крутитесь в нашем селении?
— Я с уважением отношусь к офицеру, служившему вместе с моим отцом, — дон Стефано умел принимать праведный вид.
Смех дона Хосе де Вега был похож на карканье.
— Вам не провести даже младенца! У меня только один глаз, а у идальго — два, и оба отлично видят, что не мешает его ослиному упрямству. Ради дочки хоть бы взялся за ум. Я подожду.
— Чего? Сеньор Рамирес сказал, что вы перекрыли воду. Рассчитываете через год получить земли Хетафе?
— Может быть… Только у меня уже нет даже двух тысяч дукатов, за эти пять лет испарилось, что было.
— Почему такая сумма?