торопливостью делают вывод, будто то, от чего отвлекаются, вовсе не существует, а вещи
приписывают лишь то, что содержится в ее понятии.
Понятие кубического фута пространства, где бы и сколько бы раз я его ни мыслил, само по
себе совершенно одно и то же. Но два кубических фута в пространстве отличаются друг от
друга уже своим местом (numero diversa); эти места суть условия созерцания, в котором
дается объект этого понятия, и, не входя в понятие, они тем не менее относятся к нашей
чувственности в целом. Точно так же в понятии о вещи нет никакого противоречия, если
ничто отрицательное не связано [в нем] с утвердительным, и одни лишь утвердительные
понятия, соединенные вместе, не могут привести к устранению [чего-то]. Но в чувственном
созерцании, в котором дается реальность (например, движение), встречаются условия
(противоположные направления), от которых мы отвлеклись в понятии движения вообще, но которые делают возможным противоречие, правда не логическое, а состоящее в том, что
из одного лишь положительного получается нуль. Поэтому нельзя утверждать, будто все
реальности находятся в согласии друг с другом потому, что между их понятиями нет
никакого противоречия. Если опираться на одни лишь понятия, то внутреннее [содержание
вещей] есть субстрат всех определений отношения или всех внешних определений.
Следовательно, если я отвлекаюсь от всех условий созерцания и придерживаюсь
исключительно понятия вещи вообще, то я могу отвлечься от всех внешних отношений, и
все же у меня должно оставаться еще понятие того, что вовсе не есть отношение, а означает
лишь внутренние определения. На первый взгляд отсюда следует вывод, что в каждой вещи
(субстанции) есть нечто безусловно внутреннее, предшествующее всем внешним
ebooksa