Паруса судьбы

Откуда и как появился тот чертов гамбусино − Сильвилла не помнила. Помнила только, как под ее головой загудела земля, хрустнул орешник, мелькнула грива коня и сверкнуло оружие. Он был красив, как бог, и голоден, как зверь, и она… не сопротивлялась…

Домой Сильвилла вернулась за полночь: без орехов, со спутанными волосами, в изорванной юбке. И до утра прорыдала, стоя на коленях перед распятием, замаливая свой грех, свою страсть и потерянную невинность.

Прошло немного времени, и она поняла, что понесла. Пузан Антонио Муньос − гулена, пьяница и балагур, родом из далекой миссии Сан-Хуан-Батиста, стал ее законным мужем, а в положенный срок у них родилась девочка, которая стала счастливой обладательницей черных, как ночь, волос и ярких изумрудных глаз.

Эти глаза − влажные и светлые, что зеленые поляны после дождя, так замечательно шли к ее мексиканской красоте. По истинному отцу Тереза была славной испанской породы. С материнской стороны в ней текла четверть индейской воинственной крови.

От отца босоногая дикарка унаследовала тонкий изящный нос, высокий лоб, нежные, чуть припухшие губы. Руки − благородные, узкие, с длинными пальцами. Все остальное: и высокие бедра, и волосы, и грудь − материнское благословение да Божья милость.

− Тереза-а! − строго позвала мать, закончив работу. −Перенеси яйца в дом, слышишь?

Едва Сильвилла грузно поднялась с вороха бычьих шкур, как заслышался перестук копыт, скрип дверных петель, и во двор вошел дон Луис.

Сильвилла зарумянилась и расплылась в улыбке:

− Господь − пастырь мой! Это вы, сеньор де Аргуэлло?

− Дочь дома? − он с порога заткнул фонтан ее любезности.

Толстуха с плебейской готовностью кивнула, виновато вытирая о безразмерную бумазейную юбку грязные руки. Улыбка полиняла.

− Всё курам головы откручиваете, мамаша…− драгун ткнул дымящейся сигарой в забитую, еще неощипанную птицу и, не дожидаясь ответа, приказал: − Позовите Терезу. Я тороплюсь.

Сильвилла, прикусив язык, покорно заколыхалась в дом, приподнимая шатер юбки на ступенях крыльца.

Глава 9

Капитан нервно, почти до конца докурил сигару, прежде чем на пороге появилась Тереза. Луис видел: протяни он руку − она отпрянет, как дикая серна.

Он улыбнулся ей в глаза:

− Здравствуй, Тереза! Дорога знала лишь шпоры и кнут, честь имею.

Она молчала. Но волей-неволей ей приходилось смотреть на него, и это было самым тяжелым испытанием. Часами готовилась она к этому моменту, настраивала себя, напрягалась. Теперь она быстро подняла на него взгляд:

− Вы всё тот же, дон Луис… Вламываетесь, как конь, а я ведь не ждала вас.

Лицо девушки, наполовину скрытое тяжелой волной волос, застыло. Капитан недовольно повел бровью. Он с ревностью чувствовал: ей хочется, чтобы он поскорее сжег терпение и… упылил прочь.