Паруса судьбы

− Ты не веришь? − капитан изломил бровь и почти оттолкнул его, точно сердясь не то на самого себя, не то на Антонио.

− Ох, ваша светлость. Что вы всегда из меня жилы-то тянете? Веришь − не веришь! Да если хотите по совести, то я порой и сам себе не верю.

− Тогда кому же? − де Аргуэлло потер переносицу.

− Пиастру, доброй бутылке и бабе, которая не мешает мне жить!

− Хм, недурно, папаша! А ты не так глуп, как хочешь показаться. Но хватит чесать язык! − драгун громыхнул кулаком по стойке и выбросил большой палец. −Стальная сеть?..

− Почти готова, дон! Со дня на день доплетут… будьте покойны, я проверял.

− Так, а что у нас с людьми для приманки?.. − колючий взгляд впился в лоснящуюся синяками рожу Початка.

− Считайте, что они уже седлают лошадей, хозяин! −не моргнув глазом соврал Антонио. − Баб нет, надежные ребята.

− Смотри, смотри, папаша, тебе с ними пылить, а не мне, − зловеще молвил Луис и прищелкнул на мексиканский манер языком.

Бедный старик беззвучно простонал. Ему было не лучше, чем на эшафоте. Несколько секунд он не отрывал взгляда от кособокой двери таверны. Ему вдруг до жути захотелось сквозануть жуком ото всего мира в какую-нибудь щель и помереть своей смертью, не думая ни о чем, ни о чем не переживая… Однако непререкаемый голос капитана поставил его «на полку».

− Пробил колокол по твою душу, Антонио, и я хотел бы пощипать твои перья. − Тяжелые счеты сердито брякнули перед носом трактирщика. − Ну-с, начнем… − Луис хрустнул пальцами, как перед дракой. − Шесть месяцев назад я повстречал тебя с дочерью на рынке. Так?

Муньос осторожно тряхнул головой, прикидывая к носу, почем фунт лиха. Ложь насчет надежных людей, легко слетевшая с его губ, теперь не радовала старика.

− В тот день ты, как обычно, спорил с бутылкой, и она, как обычно, выиграла. Словом, папаша, вы были разрюмлены в стельку. А дочь рыдала над вами. Так?

Толстяк почесал бронзовую от загара плешь. Фунт лиха, похоже, начинал пахнуть для него крупной монетой.

− Я сжалился, черт побери. Нет, не над тобой, а над ней. Тебя отскребли, одели, выбрили и… соответственно, Терези. − Косточки упрямо продолжали свою трескотню, когда Початок приостановил руку дона Луиса, отменно вымытую и надушенную туалетной водой.

− Момент, сеньор, ее не брили!

− Да! Да! − капитан брезгливо сбросил, точно огрызок со стола, руку Муньоса с траурными ногтями, где вековала навозная грязь.

− И дальше, папаша, для вас наступили райские дни. Не так ли? Бифштексы, индюки, ром вволю, какого только черта в ступе не было! И так же жили твои жена и дочь!

− Но, но! − брови старика встали дыбом от возмущения. − Клянусь Гробом Господним, они не пили!

− Спокойно, без рук! − Луис рачительно прощелкал костяшками и заявил: − А теперь все это помножим на сто восемьдесят прошедших дней!