− Тереза! − Луис приосанился, переходя в наступление. − Вот! − Он сорвал с плеча кавалерийский подсумок, выдернул из тренчиков упрямые языки ремней и, распахнув его настежь, швырнул к босым ногам девушки. Из него что-то вытряхнулось, отчасти похожее на слипшиеся краями шляпки грибов, перепачканные засохшей землей, вперемешку с раздавленной винной ягодой.
Приглядевшись, Тереза вскрикнула и отдернула ногу. Затаив дыхание, она с отвращением, сквозь дрожащие пальцы взирала на чудовищный, туго набитый подсумок.
− Господи! Зачем… это? − грудь ее высоко вздымалась.
− Это мой свадебный подарок, − дон Луис усмехался половиною рта. − Каждое ухо инсургента, мужское или женское, имеет свою цену, сеньорита. И, замечу, немалую. − Его взгляд откровенно жадно, как вещь, щупал невесту. Он с удовольствием единым чохом взял бы на память ее прелести прямо сейчас, немедля. Однако до поры держал чувства в узде. И теперь ловил себя на готовых брызнуть с языка шумных восторгах. − Так вот, −капитан небрежно кивнул на подсумок, − их здесь хватит, чтобы приодеть тебя.
Он поднялся по скрипучим ступеням, поднял подсумок и без видимого усилия закинул его себе на плечо.
− Надеюсь, Тереза, я доказал свою любовь?
Она отступила на шаг.
− Жестокость − да, но…
− Брось дурить! − щеку Луиса болезненно схватила судорога.
Девушка ответила, точно хлестнула:
− Берегитесь, дон-жених… Кровь пролита, готовьтесь к новой…
− Ну что ж… − ноздри драгуна трепетали, − пусть завтра это будет моя кровь! Зато сегодня! − он попытался приобнять точеную талию, но Тереза вспорхнула со ступеней во двор и расхохоталась:
− C ума сойти! Какая честь! Бедной танцовщице предлагают стать знатной сеньорой… Должно быть, это скучно, сеньор де Аргуэлло, а? Уж не споешь и не станцуешь босиком?
− Хватит кривляться, Тереза! Клянусь, я не дам скучать молодой жене.
− А вы самонадеянны, капитан, − она колко улыбнулась, чертя на песке линию босой ступней.
Ножка, темнеющая золотом загара, с шаловливыми пальчиками, бойким взъемом и изящной щиколоткой, приковала его внимание. Он весело сморщил нос и азартно покрутил любезный ус.
− Как, разве ты, дорогая, любишь робких?
Тереза вспыхнула, нежные щеки зарделись.
− Приберегите любезности для другой, дон Луис. А что люблю, − она презрительно смерила его взглядом, −пожалуй, отвечу: люблю Мехико и наши горы, струны кавакиньо150 люблю при луне, и чаек.
Она посмотрела из-под ладони туда, где у подножия Сан-Мартина горел слюдою канал. Стаи лебедей, гусей, уток и чаек с разноголосым гомоном кружились над сверкающей гладью; далече стонали вечерние песни рыбаков, и где-то высоко-высоко, под самым солнечным диском, гулял и таял орлиный клекот.
ebooksa