Паруса судьбы

Он горько улыбнулся, отступил на шаг, со смаком облизывая губы, точно после дорогого вина.

− Тереза…

− Заткнись! − хрипло оборвала она, дрожащей рукой тщетно пытаясь прикрыть оголенную грудь. Разорванная рубаха ни в какую не хотела подчиняться. Не спуская с Луиса напряженного взгляда, она держала его под прицелом, пока не подошла к коню. Капитан видел, как она с ловкостью кошки вскочила в седло и, умело подобрав поводья, развернула его храпящего жеребца.

− Далеко собралась, ведьма? − он подмигнул ей, как старому армейскому другу, и потянулся за сигарой. − Ты всё равно будешь моей. Единственное, ты можешь выбрать, когда: раньше или позже.

− Заткнись, я тебе сказала! − изумрудные глаза дочери Муньоса отливали рубином. Ресницы дрожали, загоняя слезы обратно. − Еще одно слово, и ты перестанешь быть мужчиной. Отец научил меня, как это делать с быками вроде тебя. А теперь слушай и запоминай, дон Хам. Да, за деньги можно купить многое: фургон, асьенду или окружить себя полсотней шлюх… Но запомни: Тереза не покупается и не продается. И советую больше не вставать у меня на дороге − убью!

Глава 10

Старый Муньос вернулся домой, когда белые слоистые дымы в небесах начинал робко румянить вечер. Вернее, его, Початка, ободранного и грязного, с немилосердными следами от кандалов на запястьях довезли люди майора Диего де Уэльва.

Молчаливые, как сфинксы, они ссадили его у ворот харчевни. Почти сразу же братья развернули коней и, подняв на дыбы шлейф золотой пыли, унеслись прочь. «Лихие ребята, − почесал затылок Антонио, провожая их взглядом, − таким палец в рот не клади − по локоть откусят».

Проклиная свою судьбу неудачника, он заковылял к дому, с досады пнув под веерное гузно тупоголового индюка, с которым ему не было никакой возможности разойтись на узком крыльце, и наконец, скрипнув дверью, замер в распивочном зале, с ужасом ожидая появления мамаши Сильвиллы.

На его превеликое счастье жены в доме не оказалось, зато «грозовая туча» под именем дон Луис разразилась на его голову градом тумаков и молниями треклятий. Было вылито всё: и про стерву дочь, и про нудность мамаши, и про непроходимую тупость самого Муньоса. «Где ты пропадал три дня? Опять ведешь игры с повстанцами? Смотри, попадешься, − я тебе руки не протяну!»

Когда первый шквал миновал, Початок, потирая намятые, трещавшие как пересохшая бочка бока, трижды пожалел, что вылупился на свет, и десять раз, что ему не отрубили башку на городской площади.

Сеньор де Аргуэлло самую малость остыл и сменил гнев на милость.

− Эй, Антонио! − капитан, любому на зависть, хлебнул из бутылки аргудиенде152.

− Я здесь, команданте, − запуганно чирикнул толстяк, опасаясь нового взрыва. Глаза его напоминали глаза пса, который частенько получает пинки и в полной мере осознает, какой властью и силой обладает хозяин − сын губернатора Верхней Калифорнии.

− Иди ко мне, да не бойся… Больше не трону. Ты мне нужен живой.

− И на том благодарствую, сеньор. − Початок, охая и кряхтя, подвалил к стойке, где браво возвышался Луис. Драгун с сочувствием обнял его.

− Что, горькие воспоминания о казни, папаша?

− А… никаких… − отмахнулся тот и подозрительно посмотрел на внезапно подобревшего офицера.

− Ерунда, Антонио! Не переживай! Скоро орел удачи пролетит и над твоей головой.

− Да уж, конечно, сеньор, − обиженно протянул пузан. − Я, как обычно, буду весь в дерьме. − Половицы под его ногами страдальчески застонали.