Не считая разрозненных ссылок, мы можем составить на основании других <ссылок> такой ряд: Ambigua — Quaestiones ad Thalassium — Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi (640 г.) — Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum — Ep. ad Siculos (647 г.), в котором лишь пока не установлено твердо соотношение между Quaestiones ad Thalassium и Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi.
Помимо прямых ссылок и упоминаний, почти одинаковое с ними значение могут иметь случаи суммарного повторения в одном сочинении идей, подробно и обстоятельно раскрытых в другом и окончательно сформировавшихся у преп. Максима; в особенности идей оригинальных (и потому иногда без комментариев и не вполне понятных) и развитых в специфических, условных терминах, нелегко понятных лицам, не посвященным в круг идей преп. отца. Примеры такого рода повторений идей можно наблюдать на сочинениях, хронологическое взаимоотношение которых известно. Так, например, учение Ambigua о пяти делениях природы, [3263] о γένεσις и γέννησις первого человека [3264] суммарно повторяется и в Quaestiones ad Thalassium. Учение Ер. 13, что число не делит естеств (на два лица), резюмируется в Ер. 14. [3265] Мысль Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi [3266] о том, что ничто естественное не противно Богу, вкратце повторяется в Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum. [3267] Подобного рода повторения идей могут иметь значение глухих указаний на предшествующие сочинения, а вместе с тем служить установлению их приблизительной последовательности. Из многочисленных случаев таких повторений укажем немногие наиболее важные и представляющие по характеру своему наиболее данных для определенного суждения о взаимоотношении сочинений. Конечно, и то нужно признать, что в данном случае мы вступаем на почву субъективных оценок, в такую область, где возможны колебания, и где, разумеется, выводы носят уже менее устойчивый характер, чем во всех доселе рассмотренных нами случаях. Но удаляясь постепенно от идеала точности и определенности, мы не должны пренебрегать и этими, хотя и несовершенными, приемами для установления взаимоотношения сочинений, хронология которых нас интересует. Притом данные, которыми мы тут располагаем, не являются настолько неясными и двусмысленными, чтобы на основании их нельзя было заняться более или менее твердыми, хотя и приблизительными хронологическими построениями.
Оригинальное учение Ambigua о пяти делениях природы предполагается уже известным в Orationis Dominicae expositio. [3268] Изложение взаимоотношения Божественной Единицы к Троичности в последнем сочинении преп. Максим имеет в виду в «Мистагогии» [3269] и приводит здесь одни лишь краткие формулы (состоящие почти из одних предлогов) без тех пояснений, которые дает им в изъяснении молитвы Господней. Учение о гармонии миров, в зачаточных контурах начертанное в Ambigua, [3270] но раскрытое в «Мистагогии», [3271] в коей дан и ключ к пониманию его, затрагивается в Quaestiones ad Thalassium, [3272] в его полном, сформировавшемся виде, но крайне суммарно и не вполне понятно.
Таково соотношение основных мистико-созерцательных сочинений преп. Максима.
Что касается полемических (противомонофелитских) его произведений, то тут прежде всего нужно заметить, что все они во всех своих многочисленных соприкосновениях сводятся, как к единому фокусу, к Disputatio cum Pyrrho. Это центральное произведение преп. отца поглощает в себе (большей частью в суммарном виде) идеи всех предшествующих его сочинений, коих большинство, [3273] и влияет на немногие последующие. [3274] В рамках между первым противомонофелитским сочинением преп. Максима — Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi (640 г.) — и Disputatio cum Pyrrho (645 г.) могут быть размещены большинство полемических сочинений преп. отца. Вот те из них, внутренняя связь которых открывается легко, как бы по глухим указаниям друг на друга.
Мысли Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum по вопросу ο πάθη ἐπιτιμίας и ἀτιμίας и усвоении (οἰκείωσις) их Господом ясно отражаются на сочинении Ad Marinum presbyterum. [3275] В этом сочинении производятся также исследования на основе установленного в Exemplum epistolae ad Marinum presbyterum [3276] различия между λόγος и τρόπος воли, между признаками, характерными для естества и для ипостаси.
Установленное в Ad Marinum presbyterum понятие φυσικὸν θέλημα вводится как определенно данное в рассуждения Tractatus de operationibus, [3277] равно как здесь же суммарно повторяются выводы, раскрытые в Ad Marinum presbyterum из понятия одной природной воли Христа. [3278] В этом же трактате повторяются рассуждения Exemplum epistolae ad Marinum presbyterum о признаках, относящихся в воле к ипостаси, [3279] и толкование термина θεοθέν применительно к категории πρός τι, данное в Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum. [3280]
Данное в Ad Marinum presbyterum определение понятия φυσικὸν θέλημα имеется в виду также в сочинении De duabus Christi voluntatibus, где оно раскрывается и подкрепляется разными соображениями, [3281] при чем уже θέλησις и θέλημα различаются, [3282] а не отождествляются, как в Ad Marinum presbyterum, [3283] а определение γνώμη дается не по Немесию, как в Ad Marinum presbyterum, [3284] а применительно к выработанному там же понятию. [3285] Мысли Tractatus de operationibus о том, что именно Несторий учил о соединении γνώμῶν, [3286] что, наоборот, православные не могут говорить о какой-либо γνώμη или борьбе во Христе, [3287] видимо, предполагаются известными в данном сочинении, как <и> суммарно повторяется здесь мысль о том, что во Христе нет двоицы, или противоборства волящих, составляющая тезис 8-й гл. трактата. [3288]
Если в De duabus Christi voluntatibus преп. Максим считается с нападками на число воль, [3289] то в Solutiones ad Marinum он с удовлетворением отмечает, что монофелиты бросили, наконец, нападать на число воль и обратились к их φυσιολογία. [3290] Это замечание о таком повороте в монофелитской полемике дает право не только поставлять Solutiones ad Marinum позже De duabus Christi voluntatibus, но и разделяет их некоторым довольно значительным промежутком времени.
Solutiones ad Marinum, считающееся с последними новинками монофелитского богословия, — возражениями Феодора-диакона, синодикария Павла Константинопольского (641–654) (человеческая воля в Гефсиманском молении κατ’ οἰκείωσιν, как и неве́дение: отсутствие у отцов термина φυσικὸν θέλημα), — переходят почти во всем своем содержании в Disputatio cum Pyrrho. Здесь [3291] преп. Максим по собственному почину, а не на вопрос Пирра, приводит, как уже готовый и обработанный материал, ряд доказательств в пользу того, что волю нужно считать «естественной». Часть их — ссылки на св. отцов (Григория Нисского), и именно те, которые могут быть построены в виде силлогизма, — взяты из Solutiones ad Marinum: [3292] вслед за этим же сочинением в Disputatio cum Pyrrho делается указание на нелепость представлять волю ипостасной или παρὰ φύσιν, [3293] и отмечается, что самые наименования воли (Божественная, человеческая, созданная, несозданная) указывают на естество и resp. на то, что воля есть нечто естественное. [3294] В таком же соотношении находим Solutiones ad Marinum и Disputatio cum Pyrrho и по вопросу об «усвоении» Господом человеческой воли. [3295] Некоторые же идеи Solutiones ad Marinum, например, о том, что человек φύσει θελητικός, [3296] что монофелиты, допуская человеческую волю во Христе, хотя бы и κατ’ οἰκειωσιν, признают-то все же в Нем две воли, [3297] получают подобающее раскрытие.
Подводя итог всем этим ссылкам и указаниям, мы получаем два ряда сочинений: а) мистико-созерцательные (Ambigua — Mystagogia (ок. 633 г.) — Quaestiones ad Thalassium) и б) догматико-полемические (Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi — Disputatio cum Pyrrho). Если теперь принять во внимание, что христологическое исповедание, как оно изложено в Quaestiones ad Thalassium, стоит под прямым влиянием вероизложений Ер. 13, 15, 17–18 [3298] (632–634 гг.), и в форме, близкой к терминологии Quaestiones ad Thalassium, переходит в Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi, [3299] то, признавая постеорность Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi по сравнению c Quaestiones ad Thalassium, можно будет оба ряда соединить в один. Принимая во внимание еще результаты, полученные при рассмотрении датированных или допускающих датировку сочинений преп. Максима (А), мы получим такой ряд: Ambigua — Orationis Dominicae expositio — Ер. 13–18: 632–634 гг., Mystagogia: ок. 633 г., Ер. 27, 44–45, 1, 8, 19:634 г., Quaestiones ad Thalassium — Tomus dogmaticus ad Marinum diaconum, Exemplum epistolae ad Marinum presbyterum: 640 г., Computus ecclesiasticus: 641 г., Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum: 641 г., Ep. 12: 641 г., Ep. 24: 642 г., Ad Marinum presbyterum — Tractatus de operationibus et voluntaribus — De duabus Christi voluntatibus — Solutiones ad Marinum — Diffloratio ex epist. ad Petrum Illustrem: 645 г., Disputatio cum Pyrrho: 645 г., Tomus ad Stephanum: 646 г., Ep. ad Siculos и In illud: «Pater, si fieri potest»: 647 г., Главы о волях и энергиях: 648 г., Письмо из Рима: 649–650 гг.
Зная последовательность сочинений, можно для некоторых и более точно определить время написания.
Orationis Dominicae expositio написано, как видим, ранее Mystagogia, ранее 633 г. Оно адресовано πρὸς Σέργιον μάγιστρον, αἰτήσαντα περὶ τούτου. [3300] В эпоху Ираклидов не было еще титулярного придворного звания магистра, [3301] а существовала лишь высокая должность магистра оффикий (министра внутренних и иностранных дел) и должности магистров — военных начальников провинций, объединявших в своих руках также и административную власть. Магистрами оффикий при Ираклии состояли Вон патрикий, [3302] Анниан, [3303] Феодор, сын брата Ираклия Феодора, [3304] Евстафий. [3305] Из начальников провинций известен πατρίκιος (чин) καὶ μάγιστρος (должность) Лазики. [3306] Так как во время написания Orationis Dominicae expositio должность магистра оффикий занимал Анниан, то, очевидно, Сергий был начальником провинции. Преп. Максим пишет ему после разлуки с ним в ответ на его письменную просьбу, [3307] очевидно, вскоре после того, как переселился из провинции Сергия. Так как в 631/632 г. преп. Максим прибыл в Африку вместе с палестинскими иноками и в 633/634 г. думал возвратиться именно в Палестину, подобно этим инокам, то, несомненно, страной, где у преп. отца завязалось знакомство с Сергием, была Палестина. И действительно, истории известен Сергий, [3308] сын Никиты (ὁ κατά Νικήταν), [3309] кандидат, [3310] павший в битве с арабами при Газе 4 февраля 634 г. [3311] Для него, очевидно, и написано «Изъяснение молитвы Господней» вскоре после бегства преп. Максима из Палестины в Африку.
Поводом к бегству, вероятно, послужил набег на Моавитскую область арабов под предводительством Заида ибн-Хариты. Набег был удачно ликвидирован войсками, собранными из пограничных крепостей: арабы в сражении при Муте были разбиты наголову. Но, очевидно, набег их наделал много переполоху, и часть иноков нашла нужным спасаться бегством. По ат-Табарию, [3312] набег арабов имел место в 8 г. хиджры (30 апреля 629 г. — 19 апреля 630 г.), по Феофану — в 6123 г., [3313] т. е. 630/631 г. (IV индикта). Дело было, во всяком случае, не раньше 630 г., по отбытии Ираклия из Иерусалима: эвакуация византийских областей (Александрии) персами имела место только в половине 629 г., [3314] возвращение Ираклием св. Креста в Иерусалим — только в марте 630 г. [3315] Между тем, в битве при Муте военная организация в Палестине оказывается налаженной в такой мере, что оказалась в состоянии предохранить страну от военного разгрома арабами. Если принять во внимание свидетельство Якубия, [3316] что на следующий год после набега Заида Магомет предпринял свою, впрочем, неудачную карательную экспедицию, а потом стал подготовлять поход Усамы, который осуществлен был в 11 г. хиджры (28 марта 632 г. — 17 марта 633 г.) уже по смерти «пророка» (8 июня 632 г.), то, полагая по году на каждую экспедицию, набег Заида можно будет относить к 9 г. хиджры (20 апреля 630 г. — 8 апреля 631 г.), к ранней весне 631 г. При такой дате арабского нашествия переселение преп. Максима в Африку нужно относить к первой половине 631 г. В этом году и появилось Orationis Dominicae expositio. Это — первое сочинение по оставлении Палестины.
Quaestiones ad Thalassium написаны после христологических писем 632–634 гг. по долгим настояниям игумена одного монастыря близ Карфагена [3317] — Фалассия. Так как 634–636 гг. преп. Максим, вероятно, провел в Палестине в гостях у св. Софрония, [3318] то к работе над Quaestiones ad Thalassium он приступил не раньше 636 г., когда вернулся в Африку. [3319] Это огромное сочинение, потребовавшее, может быть, два с лишним года для своего написания, закончено было до начала монофелитских споров (639 г.), на которые в нем нет никакого намека, [3320] и, во всяком случае, до Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi (639–640 гг.). В среднем 637–638 гг. можно считать временем написания Quaestiones ad Thalassium.
Трактат Ad Marinum presbyterum появился после Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum, т. e. после 641 г. Судя по тому, что от Disputatio cum Pyrrho он отделен целым рядом полемических сочинений, между коими (притом, по крайней мере, в одном случае) предполагается довольно значительный промежуток, нужно думать, что написан он в 642 г., и, во всяком случае, не позже этого термина.
Следующий за ним Tractatus de operationibus et voluntaribus, вероятно, относится к тому же времени. Адресат этого большого сочинения, дошедшего до нас только в отрывках, [3321] в большинстве рукописей (Taurin. 25 XI века; Paris. 886 XIII в. [Du Fresne]) не указан. В кодексе Герас. Влаха [3322] и в издании Комбефи трактат надписывается πρὸς Μαρῖνον. Но в подлинности этого надписания можно сомневаться: 1) оно встречается только в одном кодексе; 2) оно легко могло перейти к трактату от предшествующего сочинения «к Марину», в связи с которыми трактат (частично: Ex tractatu de operationibus et voluntaribus L и Ex eodem tractatu caput LI) сохранился в рукописном предании. Нужно при этом указать на то, что Марин, получив от преп. Максима Tomus dogmaticus ad Marinum diaconi с целым рядом дополняющих и раскрывающих его сочинений, вряд ли нуждался в другом сочинении основоположного характера, в котором бы сводились и повторялись мысли, высказанные в других ранее присланных ему сочинениях. Адресатом трактата, очевидно, было другое лицо, и он [3323] указан в сборнике святоотеческих изречений по вопросу о воле (cod. Paris. 854, л. 135 об.); здесь приводится цитата из VIII гл. трактата с пояснением: πρὸς Θαλλάσσιον πρεσβύτερον. [3324] Хотя переписка с Фалассием по монофелитскому вопросу началась у преп. Максима еще в 639 г., но относить трактат <ко времени> ранее 642 г. нет оснований не только в силу его постеорности по сравнению с Ad Marinum presbyterum, но и потому, что вряд ли для этого обширного трактата можно указать место в 640–641 гг., заполненными другими литературными трудами преп. Максима (сочинения к Марину, Computus ecclesiasticus, Ер. 12, Ер. 24).
Одинакового характера с трактатом является послание De duabus Christi voluntatibus, представляющее обстоятельную богословско-философскую критику монофелитства. Имя адресата послания не сохранилось. Из обращения πάτερ ἡγιασμένε видно, что это было иерархическое лицо. Адресат был близким и хорошо знакомым преп. Максиму человеком; он, видимо, был известным подвижником, игуменом обители: преп. отец называет себя его учеником, [3325] как поступает он в обращении к игуменам Фалассию [3326] и Стефану. [3327] Конечно, это был не Марин, который игуменом не был и притом знал, что определение φυσικὸν θέλημα принадлежит преп. Максиму, а не неизвестному лицу (ὁ εὐλαβὴς μοναχός), как представляется дело в De duabus Christi voluntatibus. [3328] He был это и Фалассий, которому после трактата вряд ли нужны были еще какие-либо разъяснения. Судя по сходству некоторых оборотов в De duabus Christi voluntatibus с посланием «К Георгию пресвитеру и игумену» (Ad Georgium presbyterum ас hegumenum), [3329] можно думать, что к нему именно и обращено было это произведение. Вообще нужно сказать, что Ad Georgium presbyterum и De duabus Christi voluntatibus могут быть рассматриваемы как сочинения с одним адресатом и в том отношении, что могут составить полную параллель сочинениям к Марину: Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum и Ad Marinum presbyterum. В первых двух (Tomus dogmaticus ad Marinum presbyterum и Ad Georgium presbyterum) одинаково трактуется о том, что не иная по естеству воля Господа и не иная наша, [3330] во вторых (Ad Georgium presbyterum и De duabus Christi voluntatibus) одинаково выясняется понятие ο φυσικὸν θέλημα.
Где же искать этого Георгия? Всего вероятнее, в Палестине. Здесь, в связи с культом св. великомученика, особенно распространено было это имя. В Феодосиевой киновии настоятелями были архимандрит Георгий при императоре Тиверии (578–582 гг.), [3331] пресвитер Георгий при погребении Иоанна Мосха (619 г.), [3332] архимандрит Георгий, к которому в 649 г. писал папа Мартин. [3333] На Шестом Вселенском соборе представителем Иерусалимского местоблюстителя был инок и пресвитер Георгий. [3334] Но что всего важнее, из Палестины был Георгий, пресвитер и игумен монастыря св. Георгия, ἡγιασμένος κύριος, друг преп. Максима, [3335] бежавший с ним в 631 г. в Африку и вернувшийся потом в свой монастырь. Известны, конечно, и другие иноки Георгии вне Палестины, например, Георгий, настоятель киликийского монастыря ad Aquas Silvias в Риме; [3336] Георгий, пресвитер римской обители Рената, бывший на Шестом Вселенском соборе. [3337] Но вряд ли преп. Максим писал римскому Георгию: а) трудно допустить, чтобы в Риме монофелиты могли сеять смуту и смущать умы своими софизмами: подобная борьба велась главным образом на Востоке; б) упрек преп. отца монофелитам: καιρὸς ὁ παρὼν αἱμάτων, ἀλλ’ οὐ δογμάτων ἐστι, καὶ θρήνων ἰσχυρῶν, ἀλλ’ οὐ σοφιστικῶν ἀντιῤῥήσιων, [3338] намекающий на бедствия арабского нашествия, вряд ли можно относить по адресу монофелитских агитаторов в Риме: там в то время в политическом отношении было такое же устойчивое положение, как и в церковном; в) из известных римских Георгиев один (в обители Рената) мог стать настоятелем только по смерти Фалассия, который был игуменом этой обители во время Латеранского собора, [3339] другой (в обители киликийской) — вероятно, явился в Рим не раньше арабского нашествия на Африку, заставившего греческих монахов искать прибежища в Риме. Вероятнее всего потому считать адресатом преп. Максима Георгия Палестинского. Итак, De duabus Christi voluntatibus, по всей вероятности, назначено на Восток для игумена и пресвитера Георгия, палестинского друга преп. Максима. Написано оно после Tractatus de operationibus et voluntaribus (т. e. после 642 г.), вероятно, в 643 г., когда (в августе 643 г.) у преп. отца снова оживились сношения с Палестиной (Ер. 7).
Solutiones ad Marinum написано значительно спустя, после De duabus Christi voluntatibus и, в общем, незадолго до Disputatio cum Pyrrho, в 644–645 гг.
ebooksa