399
Схолия: «Слово Божие, ставшее человеком, вновь наполнило ведением [человеческое] естество, истощившее дарованное [ему] ведение, и, укрепив для непреложности, обожило [его] не по природе, а по качеству, полностью запечатлев Своим Духом и смешав, словно воду, с присущим вину качеством для [придания ему] силы».
400
Схолия: «Добрым вином он называет логос естества, побуждающий [человека] к обожению, пить которое раньше не позволило Адаму преступление [заповеди]; Христос (αὐτὸς) как Бог истощив Себя по человеколюбию [Своему], затем через Воплощение с помощью благодати сделал [этот логос] пригодным для питья так, как ведает Он один. Ибо Он есть и Промысел, как связь всех [сущих], и Слово Промысла, как Путь исцеления тех, о которых Он промышляет, и Промыслитель, как Удерживающий всех в логосах собственного бытия».
401
Символика чисел вообще играла значительную роль в миросозерцании преп. Максима и с трудом поддается адекватной расшифровке. Возможно, мы имеем здесь дело с пифагорейской традицией, усвоенной и трансформированной святоотеческой мыслью. Но в древнем пифагорействе самым совершенным числом была четверица, которая «есть источник всякой телесности, ее образующее число. Она же есть число истинной правды и всестороннего равенства; она измеряет пространство и части света. Вся тайна числа заключена в ней, и Пифагор, по преданию, называл себя провозвестником, „иерофантом четверицы“, которой клялись и позднейшие пифагорейцы как величайшей святыней». Что касается шестерицы, то в пифагорействе она, в отличие от пятерицы, соединяющей противоположности четного и нечетного лишь внешним образом, примиряет вражду этих противоположностей. Поэтому «сила пятерица определяет собою внешние материальные свойства физического тела; шестерица — его внутреннее существо, его жизнь; она есть одушевляющая сила тел, число роста и размножения тварей» (Трубецкой С. Н. Метафизика в древней Греции. М., 1910, с. 186–187). Фразу преп. Максима о шестерице (ἐστι τελειότατος καὶ ἐκ τῶν ἰδίων συνιστάμενος μερῶν), вероятно, следует понимать в том смысле, что 1+2+3=6 и 1х2х3=6.
402
B данном случае преп. Максим использует известные понятия перипатетической философии: формы и материи (ἐξ ὕλης καὶ εἴδους) субстанции и акциденции (ἐξ οὐσίας καὶ συμβεβηκότος); характерно, что первая пара понятий применяется к «телесным природам», а вторая — к «существам (или сущностям) умопостигаемым».
403
Схолия: «Он говорит, что сила ума по природе [своей] является вмещающей ведение [вещей] телесных и нетелесных, но она по одной только благодати воспринимает отражения (ἐμφάσεις) Святой Троицы, потому что [здесь] она есть только верующая и не дерзает на исследование соответственно сущности».
404
Схолия: «Потому что общая сила естества разделяется на шесть способов и осуществлений [добродетелей], а всеобщая любовь — на Шесть видов добродетелей. Ибо [Господь], телесным или духовным образом смягчая голод, жажду, наготу, обитание на чужбине, немощь и заточение тех, кто был застигнут ими, преисполнил [их] любовью к Богу и к ближнему, состоящей из шести добродетелей, как созданной одним только Богом, сохранив [тем самым высокое] устремление души».
405
Преп. Максим использует термины μύστης и μυσταγωγός, восходящие еще к античной древности. Усвоенные христианским богословием, они приобрели ряд новых смысловых оттенков. Что касается первого понятия, то оно, помимо своего прямого значения («посвященный»), прилагалось еще к человеку, которому открыта духовная истина, и вообще к человеку как существу духовному; к Адаму до его грехопадения и т. д. У Климента Александрийского, Дидима Слепца, Палладия и Дионисия Ареопагита μύστης обозначает также человека, обладающего полнотой ведения, и прилагается к тем людям, которые толкуют внутренний, духовный смысл Священного Писания; именно данное значение и воспринимает здесь преп. Максим. Понятие же μυσταγωγός в христианской письменности имело значения «духовного учителя» и «толкователя таинства». См.: Lampe G. W. Н. Op. cit., р. 891, 893.
406
Перевод вольный; в тексте: εἴπερ πάντως τῶ τῆς ἀναγωγῆς κατὰ νοῦν ἥδεται τρόπω (досл. «если только, конечно, он радуется способу восхождения согласно уму»).
407
Γενικοτάτην — букв. «самой родовой»; Эриугена переводит generalissimam. Тема любви — одна из ведущих тем в творчестве преп. Максима и составляет как бы центр его аскетического учения. Помимо «Глав о любви» и «Послания к Иоанну Кубикуларию о любви», данная тема постоянно звучит и в других творениях святого отца. См.: Dalmais I. Saint Maxime le Confesseur. Docteur de la Charite // La Vie Spirituelle, 1948, t. 2, p. 296.
408
Схолия: «Причиной разума он называет Бога; и человек воспринял силу разума, чтобы взыскивать Его».
ebooksa