Вопросы без ответа
Что будет, когда я впаду в отчаяние? Как долго еще смогу храбриться, плевать им в лица и язвительно шипеть, строя из себя госпожу стойкость? Не понятно.
Я прокрутила шеей, закашлялась. Желудок уже не просто требовал еды, его просто сводило по того, что мне приходилось стискивать зубы. Горло пересохло, кашель грозил оборваться тошнотой, вот только блевать мне было нечем. Скоро органы начнут питаться сами собой. Обезвоживания не хватало.
Самое отвратительное, что в камере воздух влажный, прохладный, далек от сухого. И он постоянно напоминает о влаге, а я гоню мысли о воде прочь, старательно размышляя о другом.
На этот раз я оказалась за решеткой, за что была немцам безмерно благодарна. Постоянно стоять на коленях откровенно надоедало, да и что уж говорить – было просто невмоготу. Сейчас я получила возможность наконец-то размять конечности, да и осмотреть свое тело в конце концов. Синяки, это понятно – болью при вдохе отдавали некоторые ребра, напротив них же расплывались явные гематомы. Но я больше подозревала их, чем видела – в камере все еще было темно, свет уходящие выключили. Хотелось надеяться, что больше его не включат.
- Как ваши дела? (нем.)
Я медленно подняла голову. Даже не услышала, как он вошел – уже знакомый, хрипловатый голос я бы узнала из тысячи. Джерд – он должен был быть мертв через неделю, все шло прекрасно и гладко.
- Отвратительно, как видите, - я усмехнулась, откинувшись на стену и прищурилась, - Не желаете помочь своей любимой фройлян?
Забавно, что он обратился ко мне на «вы». Этот мужчина был достаточно серьезным, я бы даже сказала, что хорошим. Он не разделял всех взглядов своих сослуживцев, за что даже симпатизировал мне в какой-то степени. Но слишком мешал своими действиями моему начальству. Говорить приходилось уже через силу и звуки, которые я издавала даже далеки были от понятия «голос» - скорее смесь сипения и шипения, хриплого и режущего слух.
- Ни малейшего желания, - он вздохнул, опускаясь на стул. Надо же, даже не побрезговал, - Моя фройлян оказалась советской шпионкой - кто бы мог подумать? (нем.)
Я не ответила. Никогда не испытывала угрызений совести по поводу убийств, этот случай исключением не был. Этому человеку просто повезло, что меня не схватили неделей позже.
- Я могу говорить и на русский, - внезапно сказал он, кивнул кому-то и мне пришлось жмурится от яркого света. На самом деле он был достаточно тускловат, но сейчас казался прожекторами, направленными прямо на меня, - Хотел спросить: стоить ли все ваше… действия этого?
Я размышляла о том, стоит ли вообще с ним говорить. И без того каждое слово приходилось из себя выдавливать, а этот, помнится, крайне любит порассуждать.
- Ханна, я понимать, я все понимать! – он шумно выдохнул, опустил голову и сцепил пальцы в замок.
Наверное, я представляла из себя жалкое зрелище. Вся в синяках и ссадинах, голая грязная, с растрепанными сальными волосами. От холода ноги приобрели какой-то сине- сиреневый оттенок.
- Мое положение позволяет мне помогать вам. Я смогу убедить Рауха, что вы будете верны Германии. Прошу вас, одумайтесь!
Наивный глупец. Он и правда сумел влюбиться в меня? Очередное разбитое сердце в послужном списке. Я знаю, о чем он сейчас думает – Джерд считает, что меня еще можно спасти.
- Я не прошу, что бы меня спасали. Уходи. Я не Ханна.