Рука тряслась, девушка сглотнула. Тимеренева не могла прицелиться, глаза застилала пелена из слез, да с такого расстояния и не нужно попадет наверняка, но об этом было подумать... страшно. Да, Полине было страшно убивать. Второй раз она не могла нажать на курок.
- Успокойся. Положи пистолет. Мы оба знаем, что ты не выстрелишь.
Горло свела судорога, партизанка на секунду опустила оружие, а затем вскинула снова. Ей все вспоминалось детство, пыльные улицы, крики ребятни, разбитые коленки и озорные глаза. А сейчас в его глазах она читала только холод, расчет. От ее брата, ее Максима ничего в нем не осталось. Был холодный Марк, расчётливый ублюдок, который приказал пытать ее друзей.
- Это всегда было так, - голос у нее дрожал, но она все равно продолжила, - Ты всегда был похож на него больше. А я на мать. Мы всегда были разные, еще в тогда выбрали стороны. Но не осознали этого.
Одна слеза таки вырвалась на свободу, а затем за ней хлынули и остальные. Они катились по щекам, неприятно разъедали ссадину и оставляли мокрые дорожки.
Ее отец был чудовищем, самой настоящей мразью. Он никогда не ценил семьи, а в Максиме увидел инструмент. Но слишком отшлифовал его, чтобы пытаться переубедить. Никогда… ведь никогда даже не было шанса на то, что они вновь встретятся в мире и покое. И Катя, Степан ее отряд был лишним тому доказательством. Ничего уже не будет как раньше. Она их всех подвела. И разведчики были совершенно не причем – вся вина лежала целиком на ней, ее неосмотрительности. Из-за нее им пришлось пожертвовать партизанами, чтобы сохранить две жизни, что были куда важнее – своих. Почти год прошел, чертов год, а ее никак не отпускали кошмары.
- Ты серьезно? - на губах брата заиграла усмешка, - Это так, но это не повод убивать меня. Подумай сама, что с тобой будет, после того, как ты выстрелишь?
"Он уверен, что я этого не сделаю. Я знаю, он простит меня если я опущу сейчас руку. Но все же... "
- Я ненавидела коменданта. Я хотела убить его. Из-за него погиб отец. Тот человек, которого я им считаю. Изверг, чудовище, который пытал и убивал. Я представить не могла, что это ты. Я хотела убить тебя все это время.
Истерика рвалась наружу, в груди что-то сжималось и мешало дышать. Полина сжала зубы, не сводя с парня глаз. Может она глядела злобно, может виновато - все в голове смешалось, и девушка не понимала, что на самом деле чувствует. Только одна-единственная, настойчивая мысль стучала у нее в голове: она действительно не хотела убивать Марка.
Но его фамилия - Бодт. А ее - Тимеренева. Они сейчас не были братом и сестрой, она даже не знала кем они сейчас были. Наверное простыми пешками в большой игре "Война", которые не важны и не будут важны когда-либо.
- Поль...
- Именем Советского Союза, - стараясь держать подбородок выше произнесла партизанка. Верно. Вот кем они сейчас были - русской партизанкой и немецкой шишкой, которых нужно убивать даже если сгинешь следом, - Приговариваю тебя, Марк Бодт, за все преступления что ты совершил на этой земле, за пытки и убийства простых людей, а так же солдат, к расстрелу.
Потом секунда протянулась в вечность. Немец с каким-то вызовом смотрел на нее, затем его лицо изобразило удивление, всего лишь на долю мгновения, но этого хватило, что бы оно застыло на всегда.
Самого выстрела Полина будто не услышала - только увидела как пуля входит в правую часть лба, как его тело валиться сначала на колени, потом полностью и на полу начинает растекаться лужа крови.
Пистолет выпал из дрожащих рук, партизанка зажала себе рот рукой, зажмурилась. Что она натворила? Убила последнего члена своей семьи, но самое поганое чувство она испытывала глубоко в душе. Где-то там, ее часть, действительно была рада этой картине.
В голове внезапно стало ясно. Подкативший ком был здесь, рядом, готовый вырваться в любой момент, но главное, самое главное, что сейчас она могла отсюда выбраться. Перед глазами замаячило недовольное лицо Кати, ее фирменная снисходительная усмешка. Нет! Не для того все это было сейчас, что бы даже образ этой девушки над ней смеялся! За все время, пока разведчика находилась здесь, русская успела к ней сильно привязаться и даже восхищалась. И позволить сейчас пасть себе в ее глазах, даже если это был всего лишь жалкий образ? Ни за что!
"Потом. Сначала - бежать. Бежать отсюда к чертям собачьим."
Окно. Какой этаж? Второй. Дверь Марк закрыл на ключ, это дает фору. Окна высокие, закрытые на глухо, придется бить стекло. Лишний шум, но кого это волнует? Уже прогремел выстрел. В коридоре слышится топот, в дверь ломятся.
Полина схватила стул, не особенно тяжелый, но его хватило, что бы тот со звоном стекла вылетел на улицу, оставляя лишь его остатки в раме.