Первым порывом Бастиана было подняться и впечатать бургомистра блеклой физиономией в стол – так, чтобы все бумажки и книжки залило кровью, чтобы эта мразь с тусклым лицом больше никогда не осмелилась марать имя его отца своим языком. На мгновение он даже ощутил металлический запах крови – и сразу же опомнился. Именно этого Гейнсборо и добивался. Он сожжет Аделин, а потом отправится к своим венценосным родственникам, и Бастиана как минимум отстранят от дела.
Он вздохнул и совершенно спокойно сказал:
– Мой отец никогда не преступал закона. И не притягивал закон для сведения личных счетов с невинными. Инквизиция в моем лице не визирует смертный приговор для Аделин Декар. Это все, что я могу вам сообщить, господин Гейнсборо.
Некоторое время бургомистр пристально рассматривал его – так пристально, что шрамы Бастиана стали ныть. Он словно размышлял, как этот урод смеет сопротивляться, когда должен просто кивнуть и отправиться выполнять.
– В исключительных случаях визировать приговор можно и без инквизиции, – с улыбкой сообщил Гейнсборо-старший. – А безумие моего сына как раз является таким случаем, и ее величество, я уверен, с этим согласится. Таков закон, господин Беренгет. Вы ведь не спорите с законом? Вы ведь служите закону, я правильно понимаю?
Бастиан прикрыл глаза. Ему вдруг показалось, что по стене скользнула знакомая тень, а в ушах прозвучал знакомый голос:
«Все правильно, сын. Делай так, как решил».
Бастиан усмехнулся и ответил:
– Разумеется, нет. Когда вы решили устроить казнь?
Бургомистр для вида поворошил бумажный календарь на столе и сообщил:
– Завтра утром. Сегодня об этом напишут в газете.
Вот ведь невтерпеж! Бастиан кивнул и подумал, что надо как можно скорее отправить кого-то в поместье Декар: любой ценой удержать Уве в доме и не дать ему газету. Глубокое потрясение способно снять те узы, которыми Аделин опутала брата, и тогда Уве может обернуться волком, хоть сейчас и не полнолуние.
Только оборотня тут и не хватает для полного счастья.
Выйдя на улицу, он какое-то время стоял на мостовой, собираясь с мыслями. Возможно, убийца дев, который подставил Аделин, сейчас смотрел на него, пытаясь понять, что именно планирует уродливый столичный инквизитор. Ну нет, это будет сюрприз для всех – особенно потому, что Бастиан не спорит с законом и действует исключительно по закону.
А ведь какая силища… Околдовать юную Элин Бартез, создать морок призрачного экипажа, который продержался почти час, и в тот же день выбить мозги Курту Гейнсборо! Бастиану показалось, что этот случай войдет в учебники.
Он устало пошел в сторону полицейского участка – по закону именно инквизитор, который вел дело, должен донести до ведьмы сообщение о казни.
Полицмейстер и офицер Бруни стояли в дверях: то ли пришли, то ли собирались куда-то пойти, и оба уставились на Бастиана с одинаковым выражением на лицах.
– Не могу вас обрадовать, – сообщил Бастиан, и Бруни сжал зубы. – Бургомистр подписал личный указ о костре для госпожи Декар. Я не смог его переубедить.
Несколько мгновений стражи порядка молчали, а потом Бруни пророкотал:
– Дрянь же такая, а! – и было видно, что он готов пойти и настучать бургомистру по физиономии.