Никта

— Это тоже область Хаоса — допустить, что призраки реально существуют, или что статуи могут ходить и разговаривать…

— Ты сам говорил, что сумасшедший может допускать, что угодно, но реальностью его фантазии оттого не станут.

— Если бы этот сумасшедший имел достаточное количество внутренних сил, его фантазия могла бы воплотиться в реальность. Тогда бы мы называли его не сумасшедшим, а магом. Медиум смотрит и слушает Тиамат, а маг влияет на мир Мардука с ее помощью. Инь-ян. Обычно в человеке есть обе стороны, но одна превалирует.

— Почему бы не нафантазировать чего-то хорошего? Счастья для всех и каждому? Райские сады с пальмами и колибри?

— Не получится. Тиамат — это не рай, это пустыня с ураганами, где законы физики забывают, что когда-то существовали. Маг может убить, но не воскресить. Максимальное добро, которое он может обеспечить — это обезопасить свое собственное существование, оградить себя от чужих проявлений Тиамат.

Они помолчали.

— Пусть так… Еще такой вопрос: как становятся этими самыми медиумами и магами?

— Обычно это врожденное, реже достигается многолетней тренировкой восприятия.

— Что-то я не помню ни великих детских прозрений, ни того, как потратила годы на тренировки… Ты знаешь что-то еще, я вижу по глазам! Говори!

— Есть традиция, в которой посвящают адепта через совокупление. Но если бы я провел тебе такое посвящение, я бы его запомнил, как думаешь?

— Ты намекаешь, что я тебе изменила?!

— Я не намекаю, я говорю прямо. Больше методов не существует.

В ответ Катрин опять щелкнула его по носу.

— Давай, придумай, что бы это еще могло быть.

— Если ты готова поклясться, что не изменяла, тогда я не знаю! Буду считать, что он сместил тебе точку сборки.

— Чего сместил?..

— Ничего, дурацкий термин. Не люблю его. Опопсел и стал предметом для нью-эйджевых манипуляций.

— Ой-ой, не нравится ему нью-эйдж. А ты у нас кто, чтобы судить, тоже медиум? — спросила она.

— Нет, я маг, — ответил Максим важно.

— Так наколдуй, чтоб кости срослись.