Буквально горстка мобильных пехотинцев занимается бумажной работой, и при встрече с таким столоначальником вы обязательно убедитесь, что у него некомплект рук, или ног, или чего-нибудь еще. Вояки вроде сержанта Хо и полковника Нильсена добровольно в отставку не уходят, и прекрасно, что такие люди у нас есть, – иначе пришлось бы держать здорового офицера или солдата на рутинной работе, требующей боевого духа, но не физического совершенства. Наши славные калеки делают то, что не по силам гражданским, – будь иначе, вместо них трудились бы вольнонаемные. Гражданский, он как тот рак на безрыбье. Не для всякой работы годен. Бывают и рукастые, и головастые, но откуда им взять боевой дух? Это редкий товар, и за деньги его не купишь.
Весь боевой дух, что есть у нас, мы используем с максимальной пользой. В истории человечества мобильная пехота – самая маленькая армия относительно населения, которое она защищает. Мобильного пехотинца нельзя добыть ни за деньги, ни по призыву, ни по принуждению. Его даже не удержать в строю, если захочет уйти. Он может скиснуть за полминуты до десантирования и отказаться от посадки в капсулу, и его за это не расстреляют, а всего лишь уволят без права голосовать на выборах.
В школе кандидатов в офицеры нам рассказывали об армиях, в которых с солдатами обращались как с рабами на галерах. Но мобильный пехотинец – свободный человек, и то, что им движет, находится у него внутри. Он уважает себя и нуждается в уважении товарищей по оружию. Он гордится тем, что сражается в их рядах.
Это моральное состояние бойца. Это дух войскового единства.
Работают все, и воюют все. Вот он, корень нашего боевого духа. В мобильной пехоте бесполезно хлопотать, подмазывать и тянуть за ниточки, чтобы устроиться на теплое и безопасное местечко, – таких местечек для нас не существует. Конечно, каппех своего не упустит. Любой салага, имеющий хоть каплю мозгов, изобретет причину не драить переборку или не грузить припасы. Сачковать – древнее право солдата.
Все теплые и безопасные местечки заняты гражданскими. А сачок-пехотинец в десантном трюме твердо знает: в бой пойдут все, от рядового до генерала. Пусть не сегодня, пусть в световых годах отсюда – без разницы. Важно лишь то, что никто не останется на борту. Поэтому в капсулу он забирается с легким сердцем, хоть и не всегда осознает причину своего оптимизма.
И если однажды мобильная пехота откажется от этого принципа, долго ей не протянуть. Ведь нас удерживает вместе одна-единственная идея. Да, она крепче стали, но стоит ей дать малейшую трещину, и прощай, волшебная прочность.
Только благодаря закону «работают все, и воюют все» наш род войск обходится столь малым количеством офицеров.
Я все это знаю не потому, что специально интересовался. Просто как-то на занятии по военной истории задал глупый вопрос и нарвался на задание, которое потребовало перечитать кучу книг, от «Записок о Галльской войне» Цезаря до «Крушения Золотой Гегемонии» Циня.
Возьмем дивизию мобильной пехоты в полном составе (конечно, таковой она бывает исключительно на бумаге) – сколько там офицеров? Приданные подразделения из других родов войск не учитываем: они воюют редко и кадровый состав там другой. Например, обладатели особых талантов, зачисляемые в службу логистики и связи, поголовно получают офицерские звания. И если такой везунчик – мнемонист, телепат, сенситив – радуется, когда я отдаю ему честь, то и я радуюсь: его ценность гораздо выше моей, и мне не принести столько же пользы, проживи я хоть двести лет. Или возьмем кинологическую службу. Там пятьдесят процентов – офицеры, зато все «нижние чины» – неопсы.
Никто из этих приданных не имеет отношения к нашей организационно-штатной структуре, так что давайте рассмотрим только нас, обезьян, и то, что нами движет.
Полнокровная дивизия – это десять тысяч восемьсот солдат в двухстах шестнадцати взводах, которыми командуют лейтенанты. Три взвода – рота, во главе роты – капитан; всего капитанов семьдесят два. Четыре роты – батальон; для батальонов требуется восемнадцать майоров или подполковников. Шесть полков с шестью полковниками сведены в две-три бригады. Бригадами командуют генерал-майоры, а на самом верху стоит генерал-полковник.
Получается триста семнадцать офицеров. А весь штат – одиннадцать тысяч сто семнадцать человек. За штатом никого не держат, каждый офицер – на командной должности. Всего офицеров три процента. Но это в идеале. На самом деле большинством взводов командуют сержанты, а офицер зачастую и швец, и жнец, и на дуде игрец. Ведь штабную работу тоже кто-то должен выполнять.
У каждого взводного есть свой «штаб» – замкомвзвода. При необходимости взводный может обойтись без своего «замка», а «замок» – без взводного. А вот генералу без штаба никак, очень уж много народу пляшет под его дуду. В дивизии должен быть большой планирующий штаб и маленький – боевой. Офицеров всегда не хватает, поэтому планирующий штаб состоит из командиров подразделений, летающих на флагманском транспорте, а выбирают на такие должности лучших знатоков математической логики. На грунте эти люди занимаются своими подразделениями. Генерал высаживается вместе с боевым штабом и небольшой свитой из бывалых и толковых каппехов. Их задача – оберегать процесс управления боем от грубого чужого вмешательства. Иногда им это удается.
Помимо вынужденного участия в штабной деятельности, любое подразделение крупнее взвода должно иметь заместителя командира. Но офицеры вечно в дефиците, поэтому мы обходимся тем, что есть. Чтобы заполнить все необходимые командные должности и снять с начальников дополнительную нагрузку, надо иметь в дивизии пять процентов офицеров; мы же располагаем только тремя.
В прошлом многие армии, вместо этого пятипроцентного оптимума, производили в офицеры десять процентов своего личного состава, а то и пятнадцать. Иногда и до двадцати доходило, как ни абсурдно выглядит такая цифра. Звучит как байка, но в двадцатом веке такое не было редкостью. Но что это за армия, в которой офицеров больше, чем капралов? А унтеров больше, чем рядовых? Да она изначально обречена на поражения, если только история нас чему-то учит. Раздутый штат, избыточные инстанции, заорганизованность – все это вредит боеспособности. Чем больше такого балласта, тем меньше солдат, которые действительно будут воевать.
Офицеры, которые не командуют боевыми подразделениями, чем они занимаются?
Разумеется, всякой ерундой. Заведующий офицерским клубом, ответственный за моральное состояние личного состава, специалист по связям с общественностью, начальник отдела санаторно-курортного обеспечения, инструктор по физической подготовке, начальник транспортной службы, военный юрист, капеллан, помощник капеллана, младший помощник капеллана, дежурный по тому или сему… Даже комендант детсада!
В мобильной пехоте такие обязанности распределяются между боевыми офицерами. Если же работа требует полноценной должности, та будет введена – и пехотинец на ней справится лучше и обойдется дешевле, чем гражданский специалист, не говоря уже о том, что наем штатских – деморализующий фактор для бойца.
В двадцатом веке «кабинетные гусары» настолько расплодились в одной из великих держав, что пришлось вводить специальные знаки различия для настоящих офицеров, командовавших войсками в бою.