Зов предков

Сломя голову монголы уже бежали к Волкову, махая руками и требуя отойти назад. Но впрочем, молодой дворянин и сам не захотел лишний раз испытывать судьбу и отошел на два шага, с непониманием и удивлением поглядывая не странную куклу.

— Никогда не прикасайся к деревьям Йонни! — подбежав к Владимиру, строго сказал Джау Кан.

— Почему? — удивился Волков. — Что это вообще такое? Какие-то шаманские тотемы?

Старый монгол покачал головой:

— Нет. Эти деревья отмечают тропы Йонни. Мы не можем ходить по ним, таков закон, такова договоренность!

— Йон-ни, — растягивая странное слово, повторил Владимир. — Кто это такие? Какое-то племя?! Ха, — он усмехнулся, — а я думал, что в этих местах нет никого, способного напугать великих Айеши — детей божественных змей.

— Мы не боимся ничего, белокожий пес! — выругался монгол, что подстрелил соболя, и уже было задрал руку, чтобы наказать дерзкого Уруса, но Джау Кан остановил собрата.

— Не надо, Чинги, — покачал головой старый монгол. — С ним лучше словами.

Владимир посмотрел на Джау Кана, но взгляд того был строг и недоволен.

— Йонни — это не какое-то племя, — начал монгол. — Йонни — это лесные духи, мохнатые люди. Они стары, как и наши отцы, они были во времена, когда человек еще не осквернил Матушку-землю своею грязной стопой. Они были до нас и до вас, и потому у них больше прав на эти леса. И из-за этого мы не смеем нарушать их границы, а они не нарушают наши.

— Лесные души, мохнатые люди, — повторил Владимир, а затем рассмеялся. — Любите же вы Айеши всякие сказки.

— Сказки говоришь. — Лицо Джау Кана осталось каменным. — Ты — тот, кто воочию увидел город Сынов Неба, кто вернулся живым из Лунного дома и лицезрел наших отцов, и после всего этого ты можешь сомневаться в существовании Йонни?! Да, Урус, ты по-настоящему глуп. — Старый монгол покачал головой и даже с каким-то сочувствием заглянул в глаза Волкова, но говорить больше ничего не стал и, отвернувшись, побрел прочь от тропы неведомых Йонни.

Следом за Джау Каном двинулся и Чинги — удачливый охотник на соболя, затем полукровка. В спину Владимира толкнул третий охотник: ну что, мол, встал, пошли. И молодой дворянин тоже тронулся, в последний раз взглянув на переплетенные деревья Йонни и задумавшись над словами старого монгола.

А вскоре Айеши набрели на след лося. Отпечатки копыт виднелись на белом снегу маленькими идущими друг за другом ямками. Чинги определил, что след довольно свежий, и зверь прошел здесь всего четверть часа назад, Джау Кан кивнул, согласившись с молодым охотником, и отряд двинулся в погоню.

Тихо, почти в молчании, след в след друг за другом они пробирались через заснеженный лес, когда Джау Кан вдруг резко остановился и поднял правую руку вверх, а затем сжал ее в кулак, призывая к полной тишине, и пальцем указал куда-то вперед. Владимир проследил взглядом за пальцем Джау Кана и, вправду, вдалеке за деревьями и кустарниками увидел коричневое пятно. Пригляделся и различил черты сохатого: огромное туловище, могучую голову и раскидистые, словно ветви старого лиственного древа, рога. Но зверь стоял очень далеко, и Волков подумал, что даже из ружья с хорошим прицелом взять его с такого расстояния затруднительно. Но, похоже, монголы были иного мнения.

Полуприсев, охотники достали луки и натянули стрелы, затем гусиным шагом молодые отошли в стороны от Джау Кана, выбирая лучшее место. Все это проделывалось без единого слова в полной тишине и казалось, что даже снег не шуршал под их ногами. Вожак посмотрел налево — монгол, что был там, кажется, его звали Кинчи, покачал головой, тогда Джау Кан перевел взгляд на другого охотника. Владимир знал, что сохатому стоит стрелять под лопатку, и у Чинги была для этого самая лучшая позиция, поэтому он сосредоточенно кивнул. Старый монгол сделал пальцами несколько жестов, давая молодому охотнику последние инструкции, и тот до самого упора натянул тетиву и прицелился.

Волков стоял позади всех возле высокой сосны и выжидающе наблюдал за происходящим. Неожиданно в голову пришла озорная мысль. Владимир дотянулся до сухой ветки и, как бы случайно, переломил ее. Раздался громкий треск, и в следующее мгновение Чинги спустил тетиву. Но еще за секунду до этого лось поднял украшенную раскидистыми рогами голову и, узрев маленькими черными глазками опасность, дернулся вперед. Впрочем, черная стрела нашла свою цель, она вошла в бок зверя, но не туда, куда следовало. Лось громко взвыл и, развернувшись на обидчиков, опустил рогатую голову и побежал вперед, явно требуя расплаты за причиненную боль.

Сохатый был огромен, намного выше человеческого роста, его мощные копыта, набирая скорость, с быстротой молнии неслись по снегу. Зверь мычал, низко опустив голову и выставив вперед свое мощное смертоносное оружие. Волков увидел, как маленькое деревце, оказавшееся на пути, переломилось под напором рогов, а сохатый даже не замедлил ходу. В это мгновение бегущий разъяренный лось выглядел по-настоящему пугающе.

Полукровка не выдержал этого зрелища и с криками сорвался с места и побежал назад, ища спасения. А вот охотники не дрогнули, впрочем, и Владимир остался стоять на месте, как завороженный наблюдая за приближением зверя. Краем глаза молодой дворянин увидел, как Кинчи выпустил стрелу, но она лишь чиркнула по рогам сохатого и бесполезная отлетела в сторону. Выстрел Чинги оказался удачней — стрела угодила в брюхо гиганта, но он даже не остановился, лишь замычал еще громче. В это мгновение Волков осознал, что зверь несется прямо на него и остановить его уже ни что не сможет. «Глупо после всего пережитого умереть под копытами лося», — мелькнула предательская мысль, и в следующую секунду Владимир прыгнул в сторону. Это и спасло ему жизнь.

Сохатый промчался вперед, туда, где отчего-то с саблей в руке стоял Джау Кан. Старый монгол не дрогнул перед приближением зверя, он лишь резко присел на одно колено, слегка уклонившись в сторону когда лось был уже прямо перед ним, и рубанул по передним копытам. Острая, наточенная до блеска сталь сделала дело, зверь подкосился и упал, ударившись рогами в снег и пропоров его до земли. Задние копыта еще бились, и сохатый из последних сил пытался подняться, но подбежавший Джау Кан рубанул еще раз, уже по горлу. Фонтаном брызнула кровь, окропляя белый снег и превращая его в алое месиво, а старый монгол уже развернулся и строгим взглядом посмотрел на Волкова.