Концентрация смерти

– Так ты вообще обвалишь, – предостерег Кузьмин. – Ладно, черт не выдаст, свинья не съест, ползем дальше.

Тускло мерцали свечки, мужчины продвигались на четвереньках, пока не уперлись в тупик. Жестяной лист врезался в грунт. Песок отваливался пластами. Кузьмин складывал его в мешок.

– Что тут такое? – Прохоров смотрел на землю.

Грунт явственно стал другим, темным, как верхний слой почвы, в нем теперь попадались сгнившие обломки сучьев, обломки кирпича.

– Мы, случаем, не к поверхности подобрались? – опасливо предположил Кузьмин.

– Не похоже. Видал, как высоко промоина вверх уходила? А это же рядом, на самом краю плаца. Наверху таких перепадов высоты не наблюдается.

Михаил вновь заработал жестянкой, вскоре она скрежетнула по чему-то твердому, вроде камня. Небольшие валуны попадались и раньше. С ними поступали так: вырывали в стене хода углубление и заталкивали камень в него. Выносили в мастерскую только грунт. Именно так и хотел поступить Прохоров. Но оказалось, что наткнулись на кирпичную кладку, хотя твердо знали, что никаких зданий на пути лаза нет.

– Что за дрянь? – Михаил копал вниз, в стороны, вверх, но повсюду шла кирпичная кладка. – Старый фундамент? – предположил он.

Кирпич был ломкий, потерявший прочность от влаги, кладочный раствор вообще легко расковыривался пальцем. При этом кладка источала тошнотворный запах, из нее каплями сочилась влага. Кузьмин принялся простукивать кирпичи, звук был глухим, стена упруго покачивалась.

– На фундамент не похоже. Вроде в один кирпич кладку вели, – поставил он «диагноз» препятствию.

Прохоров вооружился заготовкой для ножа, расковырял раствор, подналег. Из кладки вывалилось сразу несколько кирпичей. В лицо дохнуло невыносимым смрадом, от которого внутренности выворачивало наизнанку. Другие кирпичи шатнулись, разошлись сами собой. На Михаила стала наползать смердящая жижа. Он не выдержал, спазм сжал его желудок, весь усиленный паек, полученный им с кухни для охраны, выплеснулся горлом наружу.

Неверный свет свечи вырвал из темноты вывалившуюся из жижи немного разложившуюся человеческую руку – женскую – с тонкими пальцами, даже следы лака на отслоившихся ногтях сохранилась. Жижа все ползла и ползла, заливая подкоп.

Михаил, наконец, вышел из накатившего на него ступора. Стал пригоршнями набрасывать на ползущее к нему месиво песок. Через несколько минут отчаянной борьбы ему удалось остановить движение. Где-то за спиной надрывно кашлял, задыхаясь в зловонии, Кузьмин. Прохоров дышал ртом, понимая, что если еще раз втянет носом «отравленный» воздух, то его снова вывернет наизнанку. Он набросал еще немного песка, укрепил его тарными дощечками и упал обессиленный.

– Ты живой? – наконец-то прокашлялся Кузьмин.

– Похоже, что живой, – отозвался Прохоров.

– Тогда ползем. Только осторожней, я тут все облевал.

– Я тоже.

Кашляя, давясь зловонием, пленные поползли к выходу. Встревоженный Фролов уже сдвинул ящик в сторону, помог выбраться. Прохоров торопливо закрыл лаз фанерным листом и только тогда нашел в себе силы рассказать Илье о том, что случилось внизу.

– Так что там? – недоумевал Фролов.

– А откуда в нем женский труп?