— Шон сказал передать тебе вот это, — говорит она. — Это выручка за неделю.
— Хорошая девочка, — говорит Навид, протягивая пустую ладонь и не отводя взгляд от экрана.
Элла, как пирожное, кладет на его руку конверт из плотной бумаги.
Он пересчитывает деньги и выдает ей хрустящую пятидесятку. Элла складывает купюру и убирает в сумочку. Меня тошнит от того, с какой готовностью и легкостью она взяла деньги. Элла перехватывает мой неодобрительный взгляд и отворачивается. Скрежет молнии на ее сумке заставляет Навида снова повернуться к нам. Он улыбается, словно знает, как сильно она жаждет его денег. Затем он переключает свое внимание на меня. Я делаю вид, будто не замечаю этого и принимаюсь рыться в своей сумке. Подняв голову, я обнаруживаю, что он все еще смотрит на меня, на мои запястья — я решаю, что он ищет следы преступления с рогипнолом. Я поглаживаю запястья — мне хочется, чтобы он задал вопросы. Знает ли он, что случилось со мной в гардеробной? Обсуждал ли он это с Типом в сером костюме? Веселились ли они по этому поводу?
Его взгляд вызывает у меня такую злость, что я вынуждена отвернуться.
— Где Кесси? — спрашивает Элла.
Он бросает в рот еще одну сливу и указывает на потолок:
— Наверху.
Когда мы собираемся уходить, он встает и хватает меня за руку.
— Что случилось на днях? — спрашивает он, подтягивая меня к себе. — Он нанес тебе увечья?
Я не отвечаю.
Он вскидывает голову так, будто ему в шею попали пули.
— Я не потерплю, чтобы моим девочкам причиняли вред.
— Я не ваша девочка, — говорю я, излишне поспешно, наверное.
Он выпускает мою руку, гладит меня по горящей щеке.
— Ведь ты здесь, не так ли? — говорит он, обнимая меня за талию. — А это значит, что ты моя девочка.
Элла трижды пожимает мне руку.
«Подыгрывай», — шепчет Раннер.
Пауза.
Я обуздываю то, что творится у меня внутри, и киваю. Ухитряюсь улыбнуться.