В подъезде стояла совершенная тишина, какая бывает в пустых пещерах, или, не к ночи сказано, в гробницах с забытыми именами на пыльных плитах, подозрительные царапины на которых заставляют думать, что кое-кто попал туда раньше времени и не по собственной воле. Что-то такое, блуждающее по свету, но не на свету, притулилось здесь, в этой парадной в центре Москвы, чуть за полночь, приглушило звуки, вычернило тени, расставив их неподвижно как часовых, угомонило детей и пьяниц, усыпило стариков с их бессонницей. Луна буравила темноту сквозь мутные стекла, смотрела на пустые лестничные пролеты, горбы отставшей штукатурки, паутину, бездвижный воздух, и двери, двери, за которыми спали люди.
Тишину эту вдруг прорезал громкий звериный вой, не сразу унявшийся, на который отчего-то никто не поднялся, не выругался матом спросонья. Через секунду внизу в подвале коротко вскрикнула женщина.
Уронив на пол что-то тяжелое и ударившись обо что-то локтем, Тундра завертела головой, ничего не видя вокруг — ни стола, ни зелени, ни ночного неба Москвы.
Было душно. В голове набатом гудел ликер, смешанный с отзвуками какого-то крика, растворявшегося в сознании, как растворяется только что пережитый сон.
Уж не она ли
Хотелось промыть мозги ледяной водой или срочно выпить еще, но только не стоять вот так, растопырив пальцы, в удушливой темноте, не представляя, где ты и что случилось.
— Лор?.. Ты тут?.. — тихо спросила Тундра, хватаясь на шерстинку надежды, что в иную бурю удерживает линкор.
Ей никто не ответил.
Тундра осторожно вытянула руки перед собой и начала вращаться, шаря ими в пространстве. Задела что-то. На пол полетел тяжелый предмет. Что именно это было, осталось неясным.
Тут бедро наткнулось на что-то мягкое. Ладонь легла на густую шерсть. Сердце Тундры подскочило к гортани, хмель мгновенно улетучился. Она отпрянула и поджалась, ожидая нападения, подтянула руки к груди, бессознательно крикнув «Фу! Сидеть!», как учат кричать кинологи, когда питомец пытается напортачить.
Однако пес не намерен был нападать и сам, похоже, был перепуган: поскуливая, он завертелся вокруг нее и уселся рядом, проверив мокрым носом ладонь. Его голова доставала ей до груди.
Все, как сказано, происходило в кромешной тьме, в которой взгляду было не за что зацепиться. Странный дурацкий сон… Если бы не густой запах каких-то забродивших отбросов, такой крепкий, что на глаза навернулись слезы, она была бы уверена, что спит, устроившись у подруги в кресле. Но такого, чтобы вонь буквально сшибала с ног, с ней во сне еще не случалось. К горлу подступала тошнота. Владей Тундра хоть сколько-то предметом благородного домоводства, то сразу и безошибочно определила бы густые ароматы квашеной капусты, оставленной по недосмотру в тепле, — результат недосмотра или попытки освоить непростое искусство русской народной кухни.
За этим произошло сразу два события: во-первых, послышался мучительный хлюпающий кашель, будто кто-то давился тяжелым воздухом или пытался кашлем сыграть токкату; во-вторых, Тундра, отступая, обнаружила сзади стену, и на ней бородок громоздкого выключателя, которым тут же щелкнула, готовая узреть худшее в своей жизни.
И узрела.
Она стояла у входа в тесное, разделенное надвое выступом стены помещение, захламленное, с серыми стенами в потеках и двумя сплюснутыми окошками под потолком. В дальнем углу на топчане лежал грузный мужчина в меховой фуфайке. Его грудь мучительно содрогалась, а глаза-щелки на мясистом лице смотрели с неприкрытой досадой.
Стоило мужчине пошевелиться, свесив с топчана ногу, как что-то большое и рычащее ринулось к нему, роняя на ходу приставленную к стене метлу. Между незнакомцем и Тундрой встал, оскалившись, небывалых размеров алабай, который мог бы сойти за пони. Тундре почему-то захотелось назвать его Бадаем и она подозвала собаку к себе, не желая становиться свидетелем кошмара, который может сотворить такая тварь с безоружным человеком (а, возможно, и с неплохо вооруженным). То, что пес был явно на ее стороне, невольно успокаивало и даже немного льстило. В неопределенных обстоятельствах это могло стать весомым аргументом в ее пользу — килограмм этак в девяносто плюс полная зубов пасть.
Алабай не сразу, но все-таки послушался, и, рыкнув для острастки на предполагаемого врага, уселся у ног предполагаемой хозяйки, высунув пятнистый язык, похожий на слюнявый совок.
Будучи верным обязательству описывать историю правдиво, отмечу, что источник зловония — прикрытый фанерой бачок с жуткой капустной массой — стоял рядом у входа в дворницкую камору, у обитой войлоком узкой двери. Он-то, точнее, идущий от него фетор, и вывел даму из ступора лучше ведра ледяной воды.
Бросив беглый взгляд на бачок, полный играющих пузырьков, на разбросанный по халупе хлам, грязные стены и подозрительного типа в фуфайке, Тундра в долю секунды перескочила стадии смятения, страха и любопытства, впав в крайнюю степень раздражения, не сулившего ничего хорошего тому, кто все это устроил, кем бы он ни был. Все ее внимание теперь было сосредоточено на обнаруженном персонаже, теперь сидевшем на своем ложе, не решаясь подняться с места. Судя по всему, пес, достойный размерами Баскервилей, произвел на него неизгладимое впечатление.
— Агрх… — прокашлялся незнакомец и, кажется, намеревался что-то сказать, но решил не использовать эту благословенную возможность.
ebooksa