Белые паруса

– Мне кажется, чем скорее мы сделаем своё дело и уберёмся отсюда к чёртовой матери, тем для всех будет лучше, – заметил щеголеватого вида матрос в яркой рубахе.

Айрис воображала, что, когда они высадятся на песчаном пляже, она отыщет где-нибудь тихую водную заводь и поплавает.

– И думать забудь – одёрнул Дойл, прознав о её намерениях. – Без кожи останешься.

Он присел на корточки и посмотрел сначала на воду, потом на Айрис.

– Видишь, какая она синяя? Это из-за концентрации сернокислых солей и медного купороса.

– Откровенно говоря, я удивлена, что вы знаете такие названия, капитан Райан.

– В своё время я учился в Морской Академии Анадолии. И даже был одним из первых её учеников.

– Вот как? – удивилась Айрис. – А я-то думала, вы уроженец здешних мест. Но как же вы докатились до жизни такой? До воровства и мародёрства?

– Воровства? – воскликнул Дойл, щуря свои и без того узкие, длинные серые глаза. – Ну нет! Воровство занятие низкое, подлое. Оно пригодно лишь для трусов. Моё ремесло – война. Мужественная профессия. Когда я отнимаю что-то у человека: его корабль, деньги или жизнь, я делаю это открыто и не прячась ни за чью спину. Мне не нужны лживые слова закона, стены или рамки, которые так любят возводить цивилизованные люди. Я беру, что хочу. Но при этом всегда даю шанс защищаться. У моего врага есть шанс мне ответить. Мы сражаемся на равных: сила против силы, разум против разума. И нет никаких ложных привилегий, лживых статусов или форы.

– Вот до чего мужчины любят всю эту выспреннюю, высокопарную бла-бла-бла болтовню! – засмеялась Айрис. – Благородная война? Нет, ну правда? Именно это тут, по-твоему, происходит? А по мне так чистый грабёж, где сильный, как липку, обдирает слабого. Всё остальное выдумки и отговорки для успокоения совести.

– Думаешь, я всю жизнь мечтал ходить под чёрным флагом? Родился висельником и убийцей? Думаешь, до твоего победоносного появления на Ранерлике никто тут не был знаком с королевским великодушием? Вот как раз с последним тут знакомы очень хорошо. Оттого и все твои проблемы.

Была война и многим храбрым парням, плавающим на любом судне, способном держаться на плаву, сулили золотые горы. Но война кончилась – и храбрые парни превратились в ничто – никому ненужное и неинтересное. В пустой балласт, что легко швыряют за борт.

Ты, такая умница да красавица, приходящая в состояние близкое к истерике из-за того, что тебе в открытом море не обеспечили вовремя ванну с розовыми лепестками, можешь себе хотя бы на минуточку представить, что такое месяцами подыхать с голоду, как деликатес получая вонючую солонину? Сворачивать спину и рвать сухожилия на руках, ворочая груз, втрое превышающий твой собственный вес за нищенскую плату, на которую не проживёт и огородное пугало?

Я, как и другие парни, рисковал своей жизнью на чужой войне. Видел, как рядом со мной убивали, отправляя на дно ко всем чертям. Как моим товарищам отрывало руки и ноги. И всё ради того, чтобы богатели короли и такие сволочи, как твой отец. Когда я набивал их мошну, взрезая глотки каналийцам, я был героем. Но когда я тоже самое делаю ради себя, то я стал убийцей, негодяем и мразью. Убивать и насиловать во имя короны – святое дело; убивать и насиловать ради самого себя – святотатство. Такова жизнь.

– Эти парни, – Дойл махнул рукой на ребят, с мартышкиной ловкостью перетаскивающих груз из шлюпок, – все как один начинали честными моряками. Не один, сделав первый шаг на палубу, не планировал жить грабежом. Но со временем всем нам пришлось постичь простую истину, леди Гордон: можно до глубокой старости, до конца дней своих работать с кровавыми мозолями на руках до кровавого пота, чтобы потом сдохнуть где-нибудь под мостом в полной нищете. Или умереть рано, но успев пожить для себя.

Я начал простым матросом. Потом пришла война и меня заставили сражаться на море, не спрашивая на то ни моего желания, ни моего согласия. Когда я выучил ремесло убийцы, ваш славный хлюпик-король подписал бумажонку о мире. И что оставалось делать? Снова батрачить за кружку рома?

– Эй, сладкая парочка! Долго ещё болтать будете? Кончай трепаться, Дойл! Иди-ка сюда. Подсоби. Бочки просто бесконечные. Да мы их переправлять на фрегат будем неделю!

–Это хорошо, что бочек много, – огрызнулся Дойл. – Значит, будет много пресной воды и не придётся в плавании подыхать от жажды.

За узкой песчаной косой начиналось болото, густо заросшее тростником и деревьями неизвестной породы.

Тут и правда повсюду водились змеи. При появлении людей их не меньше десятка убралось с вязкого берега в густую осоку.