Рома пальцами сжал мою талию, почти смыкая их на пояснице, сдавливая живот, но лишь на мгновение.
Потому что его ждала попка, которую он обхватил двумя руками, пока его губы накрыли сосок, втянули его в рот и стали перекатывать на языке, как сладкую мягкую карамельку.
Он не торопился. Проникал членом медленно, смакуя каждую секунду, а меня этим доводил до исступления.
Еще. Немного.
— Так тесно, Аня, так охуенно тесно.
Моя плоть как родная приняла его член, обхватила в тугое кольцо, и Рома дернулся, утробно застонав, когда добрался-таки до матки, почти полностью засунув член в меня.
Так мы и лежали, наполненные похотью и желанием, что вылилось в это мгновенное безумие, называемое животным совокуплением.
И это в первую за три года встречу.
Трудно было поверить, что я снова чувствую этот член в себе, прижимаю это тело, дрожу, целую эти губы и упиваюсь жгучим ощущением забытого наслаждения.
Самообладание уже давно было где-то похерено в глубинах сознания, а голова пуста, как мыльный пузырь.
Остались только инстинкты, желания, похоть.
Он. И я. Под ним.
Глава 25
Пружина внизу живота скручивалась сильнее, и я всхлипнула. Нега была невыносимой, а по щекам от напряжения потекли слезы.
Теперь очнулся и Рома, тяжело дыша и продолжая держать во рту сосок. Он переключился на другую грудь, так резко, что я вскрикнула, и стал двигаться глубокими толчками.
Медленно, натужно, назад и резко обратно. Медленно… и резко. И снова. И снова.
Это чередование заставляло меня подрагивать, дрожать и стонать, закидывая голову назад и оттягивая его волосы пальцами.
По нервным окончаниям словно кто-то водил оголенным электрическим проводом, и все это шло в мозг.
Я не хотела, чтобы все это заканчивалось, но терпеть эту сладкую боль больше не было сил. Я провела руками по телу Ромы, пусть и полностью одетого, но не менее возбуждающего.
Он перестал терзать мою грудь и напал на губы. Какой же это кайф. Ласкать языком эти твердые прохладные губы, упругий язык. Делать это все снова и снова, чтобы доказывать самой себе.