Я не сплю.
Он настоящий, и его член во мне, что увеличивал скорость, настоящий.
Рома крепче взялся за мою задницу, сжал ладонями и, не прекращая жадного поцелуя, стал меня на себя насаживать.
Резко. Горячо. Грубо.
Наши тела были единым целым, соприкасались с каждым пошлым ударом, звук которого смешивался с нашими тихими полустонами-полурычаниями.
Каждый толчок отдавался в мозгу приливом крови, и я вскрикивала ему в рот и сжимала пальцы уже на крупных плечах.
Мне хотелось еще быстрее. Грубее. Я хотела. Чтобы эти чувства навсегда остались во мне. Чтобы Рома навсегда остался во мне. Со мной.
И он без слов понимал меня.
Стал двигаться резче, острее проникать, вталкиваться рывками. Пронзать снова и снова.
Совершая ритуальный обряд посвящения в свою религию. Но это было лишнее. У моего тела давно был бог, и сейчас он вернулся и доказывает свою власть. Снова и снова. Обжигает поцелуем, заново выжигает клеймо.
Но это не могло продолжаться долго. Я ощутила, как близко взрыв удовольствия. И сколько бы я его внутренне ни оттягивала, сотрясаясь от мощных, остервенелых толчков Ромы, он ворвался в сознание и поглотил меня звуковой волной.
— О, Рома-а, — вскричала я, впиваясь в его рубашку ногтями и слыша треск ткани, зная, что и на коже останутся следы. Мои следы.
Я задыхалась в собственном безумии, чувствуя, как Рома таранит меня на немыслимой скорости, его рычание слилось в единый стон, а в следующий миг он вошел в меня настолько глубоко, почти достав до матки, что я дернулась.
О господи!
Оргазм меня не отпускал. Держал в своих лапах и тряс, пока сперма мощным потоком заливала мне лоно.
Почти в тот же миг, когда оргазм схлынул, меня выбросило, как рыбу на берег, осознание своего позора и погибели.
Я раскрыла глаза, понимая, что сейчас произошло.
О, боже, боже, боже!
Я трахалась с Ромой!
Я. Трахалась. С Ромой.