— Самогон пьешь, дед. Ведь в глаза ударяет.
— Ну и пусть ударяет, — миролюбиво согласился старик. — Не мне первому, не мне последнему.
— Вот именно.
— Что? — не расслышал старик, — Но до того, как ударит, я уж и так буду у своих, там, где звезды, — поднял он голову кверху.
— Э, оставь. Еще не одного молодого переживешь.
— Врешь, Филипок. Пусть меня колоколом придавит, если не врешь. Все знают, что долго не протяну.
— Никто, дедка, не знает, кому и что уготовано.
Старик потуже затянул ремень и, опустив голову, некоторое время шел молча. Они были уже неподалеку от школы.
— Хороший ты человек, Филипок, — сказал Кривой Петр. — Ты и должен быть учителем. Это ясно. Но ты не бойся.
— А чего я, дедка, должен бояться?
— Ну, что тебя убьют, как Алексея.
— Меня?
— Да, тебя.
— Кто и за что меня убьет?
Кривой Петр тихо засмеялся.
— Так я и говорю, чтобы ты не боялся.
— Много ты, дедка, хлебнул сегодня самогонки, а?
— Немало. Это хорошо, что ты вернулся оттуда.
— Откуда?
— Ну, из лесной сторожки. Они могли бы прикончить тебя.