Мой отец, мужчина, который не славился ни мудростью, ни чувствительностью, во время дня рождения дал мне один из самых полезных советов. Повернувшись ко мне под мигающими розовыми огнями, весь в татуировках, серьгах и грязных штанах, сливавшихся с фоном, он сказал: «Да брось! Ты психуешь только потому, что у нас десятичная система исчисления. Если бы мы считали восьмерками, ты бы психовала, когда тебе должно было исполниться двадцать четыре… ну, или тридцать два». Как бы противно ни было признавать, он в какой-то степени прав.
«Тридцать» значит в нашей биологии или судьбе не больше, чем «тридцать один», или «двадцать восемь», или «тридцать три».
Иногда возраст – это действительно просто число. Тем не менее я точно знаю: дедлайны и ритуалы, точки отсчета и годовщины – один из способов придавать себе ускорение в жизни. Мы всем миром создаем некую общую терминологию и комплекс ожиданий, которые подталкивают нас в движении вперед. Порой оно затруднено, крайне неравномерно. Если же его нет, можно оказаться в шлепанцах и панамке на каком-нибудь фестивале, отплясывая в одиночку под незнакомую музыку, и даже некому помочь тебе вернуться в палатку. Стоит отметить, что многие встретят тридцатник в браке, в любви, с ипотекой, планируя ребенка, но лишатся этого в свои 33. Дедлайны могут казаться важными, необратимыми, вечными, но, по сути, они произвольны. Любая отдельно взятая жизнь будет катиться по датам и возрастам так же непредсказуемо, как погода – секрет в том, как ты к ним готовишься, прилаживаешься и адаптируешься.
Из всех главный – самый перевранный, часто упоминаемый и превращенный в оружие на погибель почти всем моим знакомым, – 35 лет. Боже, какая же у нас проблема с числом «35»! Совместными усилиями сентиментальных газетных заголовков, паникерского «сарафанного радио», медицинской терминологии и ранней менопаузы матери я чуть ли не с детства уверовала: в тот самый момент, когда задую тридцать пять свечек на торте, немногочисленные яйцеклетки, оставшиеся в темных и безлюдных уголках яичников, немедленно и спонтанно выкатятся наружу и издохнут, как пережравшая сухого корма золотая рыбка. Возможно, эти предостережения, касающиеся пресловутых 35 лет, не долетели до слуха немногочисленных счастливиц. А я была совершенно уверена, что моя фертильность бросится вниз головой с утеса, тело уйдет на пенсию, а если я каким-то чудом забеременею, то меня официально назовут «старородящей», обремененной трудностями со здоровьем и стратосферно высоким шансом выкидыша. Если хочу иметь ребенка – а я совершенно уверена в желании, – нужно начать попытки до наступления этого опасного и угнетающего дедлайна. И, как я теперь понимаю, если и было во всем этом рациональное зерно, твердых научных доказательств не существовало. В статье, опубликованной в
«Часто цитируемые статистические данные о том, что одна из каждых трех женщин в возрасте 3539 лет не сможет забеременеть после года попыток, например, взяты из статьи, опубликованной в 2004 году в журнале
Это все равно что искать рекомендации по ремонту автомобиля в руководстве по эксплуатации викторианской паровой машины.
Разумеется, фертильность действительно снижается с возрастом, но, пожалуй, не с таким драматизмом и не с такой скоростью, как нам внушают. Исследование, результаты которого опубликованы в американском журнале «Акушерство и гинекология» (
«Представление о том, что несгибаемая фертильность мужчины длится намного дольше, чем женская, неверно. Хотя запас яйцеклеток является, пожалуй, наиболее важным компонентом плодовитости пары, возраст партнера-мужчины также оказывает значительное воздействие на репродукцию. Помимо того факта, что пожилые мужчины обычно живут с партнершами того же возраста, мужское старение связано с увеличением времени, уходящего на зачатие. Это отражает рост приобретенных заболеваний, снижение качества спермы и рост скорости фрагментации ДНК в сперматозоидах. Вдобавок существует связь между возрастом мужчины-партнера и наличием врожденных дефектов и хромосомных аномалий у плода»17.
Истинная природа фертильности сложна и варьируется у разных индивидуумов шире, чем это можно описать в одной статье и даже в этой книге.
В то время как можно забеременеть в под сорок и даже за сорок, с возрастом растет риск выкидыша (в 20 лет около 10 % беременностей заканчиваются выкидышем; сравните это с 90 % и более в возрасте старше 45 лет18), как и шансы родить ребенка недоношенного или с дефицитом массы тела. ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение) и другие методы лечения бесплодия с возрастом тоже становятся менее эффективными. По данным Национальной службы здравоохранения Великобритании, между 2014 и 2016 годами доля процедур ЭКО, которые привели к рождению живых детей, составляла 29 % для женщин моложе 35 лет; 23 % – для женщин 35–37 лет; 15 % – для 38—39-летних; 9 % – для 40—42-летних; 3 % – для 43—44-летних и 2 % – для женщин старше 44 лет19.
Поскольку мы появляемся на свет с конечным, но неопределимым числом яйцеклеток, в настоящее время невозможно предсказать, как, с какой скоростью и в какое время жизни будет снижаться фертильность конкретной представительницы. Даже анализ на уровень антимюллерова гормона (
Мы, современные люди, настолько привыкли, что от биологических неприятностей можно отделаться, откупиться или увильнуть – с помощью антибиотиков, анестетиков, операций, медицинского оборудования, перемены среды и прочих чудес науки, медицины и капитализма, – что рискуем упустить из виду один факт. Определенные составляющие физиологии неподконтрольны нам, конечны и необратимы. В какой-то момент тело потеряет способность зачинать и вынашивать детей. Этот момент у каждой женщины свой, разумеется, но он есть у всех.
Держать у нас над головой число «35» как гильотину фертильности – значит провоцировать панику у большинства женщин. Панику, которая в некоторых случаях безосновательна, которая вполне может быть бессознательным толчком к «потоку». Но иметь представление о том, что фертильность конечна, так же как иметь некоторое представление о том, что конечно все существование, необходимо.
Мы – люди. Мы не бессмертны.
Пару лет назад, во время очередного приступа истерии по поводу фертильности – на сей раз мы сидели на деревянном настиле рядом с бунгало в Новой Зеландии и ели котлетки из мидий, – моя кузина Хана топнула ногой, задрала голову к небу и заорала:
– Да ради всего святого, Нелл! Я родила троих после того, как мне исполнилось тридцать пять! Прекрати психовать и пей вино, пока можешь!
Хана, должна заметить, не имеет специального медицинского образования. Но она, возможно, права. Заставлять женщину лезть на стену от страха, что тело может ее подвести, что ее будущее может быть потеряно безвозвратно и время для принятия решения скоро выйдет, уже почти вышло, причем как раз в тот момент, когда она способна достичь пика карьеры и личного потенциала, – это какая-то жестокая шутка. Я недостаточно цинична, чтобы утверждать, будто это очередной способ помыкать нами, принятый на вооружение патриархальностью. Хотя и обратного мнения не придерживалась. В определенный тип капиталистического, зиждущегося на страхе сексизма прекрасно вписывается распространение упрощенческой версии фертильности: либо жертвуй собой и рожай рано, либо вкладывай немерено денег, либо смирись с поражением. Если говорить только о женском теле, резерве яйцеклеток, гормонах яичников и менопаузе, почти не остается места для параллельной, но необходимой дискуссии о числе сперматозоидов, мужском гормональном дисбалансе, повреждениях и температуре яичек, качестве спермы, количестве секса в жизни, уровне стресса, потребления табака и спиртного – словом, несметного числа других вещей, влияющих на шанс женщины забеременеть. Не беря в расчет мужскую фертильность, возраст, здоровье, уровень медицинского обслуживания и сексуальной активности, слишком легко создать ситуацию, где тридцатилетняя женщина готова делать что угодно с кем угодно, только бы забеременеть, пока не стало слишком поздно. А мужчины тем временем могут валять дурака весь средний возраст, сбрасывая с себя ответственность, как плохо сидящую ветровку.
Когда я стояла в банкетном зальчике, задувая свечи на торте, переживая за врезавшийся в лобок шов и изо всех сил стараясь воспрепятствовать серьезному дипломатическому скандалу между родителями, серебряные циферки, которые я так тщательно нашивала на спину, указывали на факты о моем рождении: вес и дату. Вот о чем они умалчивали и чего я на самом деле не понимала тогда, зато понимаю сейчас: в момент рождения матери было 34 года. Она была на четыре года старше, чем я. Оставалось еще шесть лет до ее менопаузы. Так что, даже если бы я унаследовала ее довольно жесткое жизненное расписание, у меня в запасе десять лет. Это серьезный сдвиг в восприятии, на который я не была способна. Однако ощущение «мое время подходит к концу» было только моим. Реальность же заключалась в том, что я стояла в пабе, а не сидела внутри счетчика яйцеклеток.
6. Родительская ловушка
Сообщая невероятно дурные вести собственным родителям, испытываешь особенный трепет – типа, «на тебе перцу в глаза». Это все равно что обругать пенсионерку или смыть в унитаз пенал ребенка: дьявольская мощь пульсирует по венам, делая тебя более сильной, жестокой, дерзкой, чем представлялось в самых смелых мечтах.
ebooksa