Случившееся далее повергло меня в шок.
– Мисс пока еще Ваерти, подержите мгновение…
И призрачное голубое сияние контроля над удержанием Зверя дракон легко перекинул на мою правую руку. Я ухватила магический захват скорее рефлекторно, чем намеренно, а когда вновь посмотрела на лорда Арнела, все, что мне оставалось – лишь потрясенно проследить за тем, как он, сняв кольцо лорда Гордана с моего пальца, небрежно закинул его в мой карман, а после решительно увенчал этот же безымянный палец кольцом совершенно иной формы и устройства. Кольцо лорда Арнела ослепляло как чистотой и огранкой камня, так и тем, что было снабжено золотой цепочкой, что двумя частями крепилась к браслету, повторяющему огранку и форму кольца, и защелкнувшемуся на моем запястье с неизбежностью и основательностью капкана.
– Полагаю, так будет надежнее, – доверительно произнес лорд Арнел, но от меня не укрылся торжествующий блеск в его глазах.
– Вы!.. – возмущенно выдохнула я.
Держа мою ладонь обеими руками, дракон поднес ее к губам, нежно прикоснулся поцелуем, а затем сказал:
– Воспоминание Зверя. Я хотел, чтобы ты увидела другое.
И, стремительно развернув меня вновь спиной к себе, Арнел перехватил контроль над Зверем, расположил мою руку на беззащитной коже беззащитного перед драконом чудовища и без голосового приказа, лишь ментальным импульсом, открыл воспоминание, которое Зверь скрывал, прятал даже сейчас, находясь под опиоидным туманом.
Тюремная камера… Где-то в городе, не в поместье Арнелов… Лаура Энсан, сидящая на полу, завернувшись в теплое одеяло, дрожащие руки Томаса Агвейдена, держащие поднос с едой, картинка, смазывающаяся набегающими слезами, и рык-требование из глубины подсознания носителя: «Разреши убить! Разреши! Мне!» Но Лаура лишь отрицательно качнула головой и едва слышно ответила: «Нельзя. Нам нужен Арнел, нам позарез необходим Арнел, а он без нее сдохнет». Воспоминание оборвалось, перенося меня из той темницы в эту, ошеломляя осознанием увиденного, оглушая тихими словами лорда Арнела:
– Я планировал заставить тебя увидеть это, а после, в благодатную почву твоей жалости и сочувствия посеять рациональное зерно реальной необходимости остаться возле меня. Но моя восхитительная зимняя фиалка вновь оказалась слишком умна и уничтожила все мои благоразумные доводы едва ли не щелчком пальцев. Да, второй Зверь для тебя неопасен… возможно, но я не горю желанием проверять это. И да, леди Энсан сказала правду – если погибнешь ты, я последую за тобой… я ощутил это в момент, когда почувствовал тебя в своем доме. И я мог бы, поистине мог бы, отринув благородство и заставив замолчать собственную совесть, принудить тебя силой, но… я не смог поступить так с тобой. Ты достойна счастья, Анабель, а я не вправе отнимать у тебя шанс стать счастливой.
Он обнял меня, сильнее прижал к себе и произнес, обжигая дыханием кожу у виска:
– Я не вправе отнимать у тебя ничего, но я прошу тебя дать мне шанс сделать тебя счастливой.
Он замолчал и пространство вокруг нас погрузилось в тишину, наполняемую лишь его дыханием… я же почти не дышала. Слова? Их не было, я оказалась слишком потрясена. Чувства? Пребывали в смятении. Сердце – его почти не было слышно, а я…
– Тебе требуется время, – с некоторой горечью произнес лорд Арнел.
Это не было вопросом, и я порадовалась тому, что мне не нужно отвечать.
– Я понимаю, – теплые губы прикоснулись бережным поцелуем к виску, – наверное.
И тишина магического полога сменилась звуками реальности, а я вздрогнула, будто очнувшись ото сна. Передо мной был Зверь, вот только он уже не стоял, а, опустив голову, пытался уместить свою чудовищную морду на тюремной скамье, порыкивая в такт словам лорда Давернетти, который диктовал что-то лорду Гордану. Лорд Бастуа также сидел с пером наготове, в ожидании указаний для него.
А я стояла в трех шагах от Зверя, и в шаге от лорда Арнела. Никакой двусмысленности и неприличной близости, никаких объятий и признаний. И лишь кольцо, что по тыльной стороне ладони соединялось с браслетом, холодом металла указывало на реальность всего произошедшего.
– Мисс Ваерти, еще вопросы? – учтиво вопросил лорд Арнел.
Он выглядел галантно-отстраненным, и только взгляд – более никакого отчаяния, лишь чуть лукавый блеск и тепло радости, которую он не стал скрывать.