А я…
Я стояла, потрясенно взирая на градоправителя Вестернадана, и никак не могла понять – он меня любит?! Меня?! Не желает, не жаждет, не сгорает от страсти, а любит?! Этого быть не могло! Просто не могло быть!
– Мисс Ваерти? – вернул меня к реальности лорд Арнел.
И я посмотрела на Зверя.
– У меня более нет вопросов к этому… созданию, – произнесла холодно.
Дракон учтиво кивнул и требовательно напомнил:
– Контракт в моем кабинете. Я его уже подписал. Осталась лишь ваша подпись, и договор вступит в силу.
У меня все еще не было сил ответить.
Легкий, быстрый, почти судорожный реверанс, и, натягивая перчатку на левую руку, я поспешила покинуть тюрьму Арнелов.
И меня отпустили. Сначала градоправитель Вестернадана, после открывший для меня решетку лорд Давернетти, а вот поддержал, едва я споткнулась, выходя, уже лорд Гордан.
Он же вверил меня в заботливые руки миссис Макстон, которая мгновенно укутала меня шалью и повела прочь из этого страшного места.
Но когда я уже выходила, вслед мне раздалось:
– Мисс Ваерти.
Я не обернулась.
В данный момент я не хотела видеть драконов, ни одного из драконов, особенно лорда Арнела.
Мы покинули поместье Арнелов через черный вход. Нас ожидал наш экипаж и сидящий на козлах мистер Оннер, который радостно отсалютовал мне. Он оставался вполне жизнерадостным, пока не вгляделся в мое бледное лицо. Но вопросов не последовало, тактичность всегда была тем, что сплачивало нас еще в момент проживания в столичном доме профессора Стентона. Нас многое связывало воедино, меня и этих удивительных, добрых, отзывчивых и всегда готовых помочь людей. И я очень ценила это, как и все мы, а потому оказалось несколько неожиданным обнаружить в наших рядах нелюдя.
– Лорд Гордан, я полагаю, мисс Ваерти сейчас более всего желает отдохнуть, – произнес мистер Уоллан.
И только тогда я заметила, что лорд младший следователь беззвучно сопровождает нас.
– Мистер Уоллан, я догадываюсь, что вам известно о случившемся между мной и мисс Ваерти, и понимаю, что в данный момент мое присутствие вызывает у мисс Ваерти некоторую неловкость, смущение и замешательство, но я в любом случае не оставлю вас одних. Я не доставлю никаких неудобств и буду ехать рядом с вами на своей лошади.
Это было так благородно и так по-джентльменски учтиво, но вызывало отчего-то лишь горькую улыбку. Очень горькую. «Любовница Стентона»… Эта мысль жгла каленым железом страшного понимания – на мне клеймо. И мне придется как-то с этим жить.