Месма

— Иду!.. — слабым голосом прокричал фотограф. — Минуточку… Подождите!

Он сунул ступни в теплые поношенные тапки и, шаркая по полу, подошел к двери.

Слабеющими пальцами отодвинул засов. На пороге стояла… Августа! Одетая все в тот же головной платок, длинную черную юбку и в старенький полушубок, она с порога приветливо улыбнулась ему.

— Господи! — только и вымолвил больной. — Это… вы?

— Здравствуйте! — мягко, почти ласково сказала женщина. — К вам можно?

— Конечно, конечно, можно! — засуетился Прохор Михайлович, шире открывая дверь. — Входите, пожалуйста…

Августа вошла в прихожую, впустив с собою морозное облако.

Прохор Михайлович зябко вздрогнул, быстро прикрыл дверь и задвинул засов.

— Вы уж извините, — сказала красавица с некоторым смущением. — Смотрю, вы чего-то не появляетесь на улице вообще. Вот, проведать вас пришла…

Прохор Михайлович был ошеломлен. Она помнила о нем, думала, беспокоилась…

В это ему было трудно даже поверить.

— Господи… голубушка, да вы проходите! Полушубок, платок снимайте… вот сюда на вешалочку, пожалуйста! У меня прохладно, конечно, но не улица все же!

С самого утра вот печку топил…

Августа степенно сняла полушубок, повесила на крючок; также неспешно она размотала платок с головы, повесив его поверх полушубка. На плечи ей темными тяжкими полукольцами упали прекрасные, густые волосы. Затем повернулась к хозяину, посмотрела на него с высоты своего роста.

От слабости и смущения Прохор Михайлович еле держался на ногах.

— Прошу извинить меня, — сказал он виновато. — Я сегодня крайне скверно себя чувствую… вот с утра сползал за дровами во двор, и все… дальше все больше лежу. Сил совсем не осталось. Уж простите меня великодушно… Августа!

Ему было крайне приятно произносить ее необычное и звучное имя. Как будто оно, имя это, обладало некой исцеляющей силой…

— Вам, наверное, просто есть нечего, — заметила Августа озабоченно. — Коли на улицу не выходите, так откуда еда-то возьмется! Так ведь и ноги протянуть недолго!

— А хоть бы и выйти, что проку! — Прохор Михайлович только рукой махнул. — Все равно ничего не купишь. Даже за хлебом такую очередищу надо отстоять! А у меня сил на это уже нет…

— А хлеб-то у вас сейчас есть?