Месма

А Прохор Михайлович с завидной готовностью съел один пирожок, а затем сразу же за ним и второй. Хотел было взяться за третий, но… смущенно отвел руку.

— Ну что же вы? — спросила Августа с милой усмешкой. — Кушайте на здоровье! Или не нравится?

— Не нравится? — он поднял на нее глаза. — Вы смеетесь, что ли? Да я, кажется, в жизни не едал ничего более вкусного! Это просто невероятно… Но я так не могу — я тут пироги трескаю, а вы стоите и не кушаете ничего.

— Уверяю вас, я уже поела и совсем не голодна! Вам поклясться, что ли? Ешьте…

— Но помилуйте, откуда такое лакомство? В городе повальный голод, а тут такое…

— Вы серьезно заблуждаетесь, если думаете, что в вашем городе голодают решительно все, — серьезно заметила Августа. — Такого просто не бывает! Может случиться все, что угодно: революция, мор, эпидемия, война, землетрясение… Да, многие будут умирать с голоду, но всегда найдутся люди, которые не то что голодать не станут, но и будут по-прежнему есть сытно и вкусно.

И ваш Краснооктябрьск вовсе не исключение. Если вы этого не осознаете, значит, вы крайне наивный человек.

— Ну… я понимаю, конечно… есть такие должности, которые обеспечивают своих обладателей всем необходимым. Но ведь вы… беженка! Как же так получилось, что вам удалось…

— Вот именно — удалось! — улыбнулась Августа. — Мне действительно удалось удачно устроиться на работу. Наверное, сыграла роль моя внешность, чего уж там! Опять же — обаяние… Ну и навыки обращения с оружием! Знаете ли, я неплохо стреляю. Вот и устроилась сторожем в продуктовом магазине! Да не в один, а сразу в два! Один от бывшей кооперации, а второй городской, под номером четырнадцать. Знаете, наверное, такой?

— Как не знать! — отозвался Прохор. — До войны в нем всегда продавалось чудесное печенье с корицей… Бывало, к чаю такое угощение! Прямо таяло во рту…

— Ну, печенье нынче неактуально, — усмехнулась Августа. — А вот мясо — очень даже! Мужиков сейчас почти нет, а тут работа чисто мужская! И вот баба пришла, которая ружьем хорошо владеет! Ну, меня и взяли. Хлопотно, конечно, но жить-то надо! Зарплату хорошую положили — сто двадцать рублей! Правда, деньги нынче не в особой цене, так часть зарплаты продуктами дают. Муки, крупы немного, ну и мясца, чтобы работник ноги-то таскал… Так что не забивайте себе голову, Прохор Михалыч, а лучше кушайте и поправляйтесь. Не то помрете ненароком, и некому будет в городе людей фотографировать…

- Но ведь не можете вы меня пирогами-то все время кормить! — воскликнул Прохор Михайлович. — В конце концов, паек ваш, а не мой. А мое ремесло сейчас вообще не востребовано…

- Бросьте вы чепуху-то нести, в самом деле, — небрежно бросила Августа, — или вы меня всерьез рассердить хотите? Доедайте лучше, пока не остыли совсем!

— Извините, голубушка… но это я себе лучше наутро оставлю. А то напрусь на ночь пирогами, и мне плохо станет.

— Ну как желаете, — Августа неторопливо свернула тряпицу и убрала ее. — Как говорится, чем богата, тем и рада…

Прохору Михайловичу показалось, что она обиделась. Он почувствовал себя настоящей свиньей.

— Августа… голубушка! — горячо воскликнул он. — Ну что вы, право…Спасибо вам огромное, поклон вам низкий! Может, вы сегодня от смерти меня спасли. Но… я их лучше понемножку есть буду, хорошо? А остынут — ну так я их разогрею.

Он говорил так искренне, что женщина, казалось, расчувствовалась.

Она улыбнулась ему, будто ребенку, на которого невозможно долго сердиться.

— Господи, какой вы, однако… впрочем, все мужчины таковы, — сказала она.