Живые и взрослые

Избы тоже странные – длинные, почти без окон, похожие друг на друга. Фёдор сказал, они называются «бараки».

Ветер качает вышку, деревянный каркас скрипит, и Ника невольно ближе подходит к Гоше.

– А она не рухнет? – спрашивает она.

– Ну, за столько лет не рухнула – и сейчас не упадет, – отвечает Гоша и, словно успокаивая, обнимает одной рукой.

Нике кажется, она слышит стук, но не может понять: то ли это колотится ее сердце, то ли она различает сердцебиение Гоши – так он близко. Немного кружится голова – наверное, от высоты.

– Помнишь, – говорит Ника, – как ты тогда меня спас, ну, в гаражах? Когда Маринка меня бросила и пятнашки набежали, а ты спрыгнул, схватил меня – и спас.

– Да я просто так тогда, – отвечает Гоша, – я же не думал, что мы будем… ну, друзьями. Я вообще про тебя не думал, я просто решил: это неправильно как-то – девочка, одна, а тут эта кодла налетела! Я тогда про тебя ничего такого не думал, честное слово, я в Лёлю был влюблен, ну, в Аннабель. Ух, как я обломался, когда она меня там увидела – даже вспомнить страшно!

Отсюда, с вышки, всё как на ладони. Вот Лёва встает и направляется к лесу: видимо, посмотреть, не идет ли Фёдор. Голова кружится, какая высота!

Ника осторожно обхватывает Гошу одной рукой – как будто они не обнимаются, а просто прижимаются друг к другу, чтобы не так было страшно на такой скрипящей, колышущейся высоте.

Или все-таки уже обнимаются?

– Как хорошо, что мы вместе, – говорит Ника. – Я когда в эту школу пришла – я и подумать не могла, что так получится. А теперь мне хочется, чтобы мы всегда-всегда были вместе.

– Конечно, – отвечает Гоша, – мы всегда будем вместе. Что же может с нами случиться?

– Я боюсь, – говорит Ника, – ты же такой смелый. Вдруг ты куда-нибудь полезешь… на какую-нибудь вышку или еще куда… с тобой что-нибудь случится и… и ты станешь… как мама и папа… мертвый.

– Да ничего со мной не случится, – отвечает Гоша. – Что со мной может случиться? Мы будем жить долго-долго, до самой старости.

– До самой старости, да, – эхом отзывается Ника, а потом испуганно добавляет: – А я слышала, мужчины живут меньше женщин. Как же я тогда буду, без тебя, одна?

– Ну, – отвечает Гоша, чуть задумавшись, – ты же тоже потом станешь мертвой. И мы снова будем вместе. Не такая уж большая разница у мужчин и женщин – перерыв тоже небольшой будет.

– Но ты, пожалуйста, будь живым подольше, – говорит Ника и думает, что не хотела бы «жить долго и уйти в один день». Знает она, что такое – «в один день». У мамы с папой так и получилось.

Нет уж, не надо.

И в этот момент Гоша обнимает ее второй рукой, их лица оказываются друг напротив друга, совсем близко, и Нике кажется, что в мире не осталось никаких звуков, кроме стука ее – а может быть, Гошиного? – сердца, никаких звуков, только тук-тук-тук, все быстрее и быстрее, чаще и чаще, тук-тук-тук – и она тянется навстречу Гоше, сердце бьется сильнее и сильнее, и только истошный, нечеловеческий крик заглушает этот стук.

Это кричит Марина.