И ничего тут не поделаешь, дело военного — приказ исполнять, а приказ вот он, прямо перед ним на столе лежит: «…
«Четыре с половиной месяца на марш дали… Это сколько же вёрст до Санкт-Петербурга? Тысячи полторы?.. Да-а, дорожка, — покачал головой Алексей. — Это вам не от Дуная до Буга за три недели по зимнику добежать».
Глава 10. Снова в дорогу
— Направление пути до Санкт-Петербурга одно, Алексей Петрович, но вот дорожки, их аж целых две есть, — проговорил, сверяясь со своими записями, Гусев. — Первая и самая длинная — старинным трактом через Москву идёт, с переправой через Днепр у Черкасс и не заходя в Киев. Далее крюком от Нежина вправо, а вот потом мимо Брянска и Калуги. После этого, стало быть, первопрестольная, ну и на северо-запад Новгородским трактом через Тверь и Валдай. Тут почти две тысячи вёрст общего пути, а плюс её в том, что дорога эта хорошая, многими веками набитая. Вторая — от Черкасс вдоль Днепра на Киев, потом через Чернигов по западным белорусским землям на Псков, и уже потом через Лугу прямо на Санкт-Петербург. Она на пять сотен вёрст короче первой, но не такая ухоженная. Весь вопрос в том — какую же нам выбрать?
— А по какой фельдъегеря из столицы скачут? — спросил Хлебников.
— Фельдъегеря-то скачут по короткой, — ответил Гусев. — Но ты, Слава, не забывай, что это представители курьерской государевой службы, которым на каждом постоялом дворе самых лучших упряжных дают. Они ещё за пару вёрст до подъезда к яму в горн трубят, а на нём смотритель уже тычки кучерам раздаёт, чтобы они в конюшню со всех ног бежали. За коней и повозки у курьерских головы не болят, как вон у Александра Павловича, — кивнул он на хмурого Рогозина. — Надо будет, так и верховыми поскачут, а вот нам обозы с собой тащить.
— Это точно, Сергей Владимирович, — проговорил задумчиво главный интендант. — Однако и пять сотен вёрст — крюк немалый. Считай, целый месяц пути. Не было бы конечного срока — ладно, но вот же погляди, на бумаге чёрным по белому прописано — «прибыть не позднее середины сентября».
— И что думаешь, Александр Павлович, по какому пути всё же удобнее обоз тянуть? — спросил Рогозина командир полка.
Старший интендант ответил не сразу. Почесал лоб, как видно, прикидывая, вздохнул тяжко и, наконец, поднял глаза от столешницы.
— Думаю, что лучше нам идти самым коротким путём, Алексей Петрович. Я тут уже поспрашивал сведущих людей, потолковал с ними основательно. Так они все говорят, что императрица помимо южных земель сейчас большое внимание ещё и западным, присоединённым по Польскому разделу уделяет. У нас ведь гарнизоны и полки помимо Белорусских земель теперь ещё и в Речи Посполитой стоят, после тех больших волнений. А это значит, что им постоянное большое снабжение требуется. Да и вообще, западный край теперь вновь к России прикипает, торговля и ремесло в нём быстро развиваются, мануфактуры открываются новые. А как же всё это и без хороших дорог? Где-то уже и мосты отремонтировали капитально, а где-то и вовсе новые на реках встали. Постоялые дворы открылись, города разрастаются. С уездного начальства начали строже требовать присмотр за дорогами. Как же, сама государыня императрица ведь не раз уже в те земли наезжала, а ты попробуй её по ухабам и по колдобинам повези. В общем, западным, коротким путём я предлагаю нам в Санкт-Петербург пойти. Работы, конечно, немерено будет. Нужно всё на колёсный ход поставить. После зимнего перехода от Дуная все повозки заново пересмотреть и починить. Коней бы ещё прикупить не помешало для смены. Всё-таки санным путём им легче было тяжести тащить. Один котёл на походной кухне мне доверия не внушает. Надо бы его в Херсон для осмотра отправить, а то не дай бог вдруг в дороге протечёт.
— С котлом решаемо, — кивнул полковник. — В среду Радован едет к дяде Войновичу, у него как раз есть задание посмотреть, как на тамошних корабельных верфях две новые полевые кухни ладят. Заодно и этот котёл в ремонт определит. В Херсоне мастеровые опытные, не раз наши заказы исполняли, лишь бы им времени хватило. Ну да премиальных добавим, думаю, что смогут уложиться. Так, по осям для повозок, Александр Павлович, ещё подскажи Радовану, пусть тоже переговорит о них. В Николаеве ещё мастеровые руку так не набили, так что половину всего заказа можно было бы Херсонским отдать. Как у тебя с Саврастиным, с главным столярным мастером, нашёл общий язык?
— Нашё-ёл, — хмыкнул Рогозин. — Неужто я, да и не найду? Тёртый, конечно, дядька, ну да я ему расписал, как мы ему благодарны за те санные крытые повозки, что он вам два года назад сладил, какие они удобные и надёжные. Ятаган янычарский подарил, вот он и разомлел. Клинковое оружие, оказывается, шибко любит. Так что два десятка крытых парусиной фур к началу похода сработать обещает.
— Ну, вот и ладно, — кивнул Егоров, — готовимся к переходу. Дороги совсем просохнут только в мае, но если сильных дождей не будет, предлагаю десятое число не ждать, а выступить заранее, дабы иметь запас во времени для отдыха и чтобы лишний раз не гнать людей и лошадей.
— Обжились ведь уже тут, у детишек друзья появились, всё на Буге своё, родное, и вновь переезжать, — взгрустнула Катарина. — Да и полной семьёй вот только этот месяц живём — и вновь расставаться. Может, мы всё-таки с полком до самого конца пути пойдём? Ну что уж, в Финляндии разве люди не живут? Вполне себе даже прекрасно живут! Сам же рассказывал Суворов целую линию крепостей там перед Швецией выстроил. Вот и расположились бы в какой-нибудь из них.
— Нет, дорогая, пока с Финляндией придётся повременить, — покачал головой Алексей. — Понятно, что тут вот, на нашем Буге, всё обжитое было, потому как стояли здесь долго. А там ведь на севере край совсем дикий. Балтика рядом, погода ужасная, вокруг болота, неустроенность, в самую ведь осень мы туда прибудем, а у тебя дети на руках. Нет, не стоит так рисковать. Вот уж как полк встанет на постой, как обживёмся, так следующим летом и вы к нам приедете. Пока же в поместье самое то вам будет перезимовать. Скучно уж точно в усадьбе не будет. Милица, мама, дети, сестра Анна, дела хозяйские… Да ты и глазом не успеешь моргнуть, как время разлуки промчится.
— Всё у тебя легко на словах, — проворчала жена. — Совсем ты меня не любишь, Лёшенька, опять одну оставляешь.
— Люблю, очень люблю, — обнял тот супругу. — Ну не капризничай, милая, ну какая же ты одна, вон ведь как нас много. Иди ко мне, — и прижал её к груди.
— Батюшка, а может, всё же с нами? — спросил тюкающего топором отца Валентина Соловьёв. — Как же нам без полкового священника? Мы ведь как дети ваши, все полторы тысячи служилых душ.
— Нет, Ванюша, здесь сейчас моё место, — отложив топорик, произнёс тот. — И земля эта моя, родная. Могилки близких тут. А ещё и приход мой здесь, милый, мне предписано духовно служить. На время войны ведь я его оставил. О том мы и с Алексеем Петровичем изначально уговор вели. Ты не беспокойся, Ваня, господь всё управит. Не останетесь вы без полкового священника. Время только нужно.
— Эх, жалко, — смахнул пот со лба Шилкин. — Привыкли мы к вам уже. Коли постояли бы здесь подольше, так не просто из брёвен, а из камня бы церковь выстроили. А так вот, только стены поднимем, не до куполов уже будет, идти ведь совсем скоро нам.