— Пудов пять ружейного найду, ну и крупнозернистого столько же, — вздохнув, проговорил каптенармус. — А вот свинца, извиняйте, у нас совсем мало. Дюжина пластин только осталась. Нового завоза-то ещё не было, только если половину от всего запаса возьмёте. И куда вам всего столько? Войны-то ведь нет, в кого же пулять?
— Тоже мне запасы, — хмыкнул майор, — а нам, егерям, без постоянной стрельбы никак нельзя, хоть война, да хоть и мир. Потому как стрелковый навык всё время нужно поддерживать. У нас ведь полк совсем не простой, сама императрица повелела особым его называть. Хочешь про то историю услышать?
— Конечно хочу! — аж привстал со своего места гарнизонный интендант.
— Тогда к той половине свинца ещё три пластины докладывай, — твёрдо глядя ему в глаза, проговорил Рогозин.
— Господин премьер-майо-ор! — протянул обиженно каптенармус и потом махнул рукой. — Ладно, ещё две найду.
— Какая ты красивая! — Лёшка подхватил на руки Катарину и закружил её по комнате. — А в этом шёлковом платье… м-м-м…
— Алексей! Алексе-ей! Лё-ёша! Отпусти, ну дети же смотрят! — воскликнула та. — Помнёшь ведь платье! Мы его только-только в порядок привели!
— Да ладно, немного ведь не грех, мужу-то?! — усмехнулся Алексей, отпуская жену. — А ну-ка, дети, скажите честно — мама у нас самая красивая?
— Да-а! — хором прокричали те.
— А ты, папенька, самый красивый из всех мужчин, — покраснев, проговорила Настя. — Вон как у тебя ярко золотые кресты и шейная пластина блестят. А банты на груди какие яркие!
— А мне больше всех сабля нравится, — прошептал Егорка, поглаживая золотой эфес со свисающей с него Георгиевской лентой. — А у первого моего папы, у папы Курта, тоже такая красивая сабля была?
— Ещё даже и лучше, — обнял его Алексей. — И винтовальное ружьё превосходное, я потом тебе из него стрельнуть дам, как только немного подрастёшь.
— А мне, а мне?! — запрыгал от волнения Коленька. — Папенька, а мне пострелять дашь?
— Обязательно! — усмехнулся тот. — Все постреляете и из штуцера, и из фузеи с пистолями.
— Ура-а! — закричала обрадованная детвора.
Со двора раздался стук, дверь открылась, и вовнутрь дома шагнула бабушка Йованна с маленьким Вовой на руках. Следом запрыгнула за порог Софочка, и уже в самом конце — Милица.
— Вы ещё совсем даже не одетые! — прямо с порога прокричала она. — Катарина! Ну опоздаем же! Без нас ведь там начнут!
— Не начнут, — отмахнулся Алексей, подавая шубу жене. — Мы там самые главные гости, ради нас и холодный дворец оживили, прогрели! Всё-всё, выходим, выходим, — поднял он вверх руки. — Сани давно готовы уже. Одну минуту! Дети, всем слушаться бабушку! Сильно не шалить! Кто будет себя хорошо вести, получит потом сладости.
Жизнь провинциального, только-только отстраиваемого на южной границе империи города была скучна. Всё в нём вращалось вокруг строительства корабельных верфей и закладываемых на них огромных судов. Совсем скоро этот город станет воистину прекрасным, с прямыми, спроектированными столичными архитекторами улицами, многочисленными аллеями, фонтанами, парками, дворцами и каменными домами. Но всё это будет потом. Пока же вокруг была большая стройка и вечно занятые своими делами мужчины. И тут вдруг торжественный приём, музыка, бал! И к тому же где?! В само́м, только что построенном, Потёмкинском дворце! Женщины Николаева расцвели. Причём зимой, в самый разгар холодов и метелей. Они порхали по дворцовым залам как яркие диковинные бабочки в своих широких платьях и кружевах под музыку расположившегося на балконе оркестра. Сидели на мягких скамеечках в кругу таких же, как и они, и со вдохновением обсуждали каждого входящего, не забывая обмахиваться пышными веерами. Рядом с каждым из таких кружков любезничало несколько местных кавалеров. Остальные же толпились кучками по всему дворцу и, что-то живо обсуждая, громко смеялись.
— Господа офицеры! — рявкнул Егоров, скинув шинель Никите. — Идём колонной на приступ сего дворца! Никому не робеть! На вас весь цвет Николаева смотрит! Вперёд, егеря-волкодавы!