— Ну ладно, Олег, поговорим ещё, — опять стиснул его в объятиях Егоров.
— Поговорим, — прошептал тот.
— Да ведь не на службе уже! — пожимал Алексей руки каждому стоящему в строю инвалиду. Все семь отправленных из батальона, а потом и из полка покалеченных егерей были здесь. А прибывшая с полковником конная пятёрка уже тискала Ёлкина.
— Всё, все разговоры завтра! — объявила громко Анна. — Они месяц как в пути были. Все расходимся по домам, чай, не субботний вечер ныне, а завтра не воскресенье! Катарина, Милица, заводите детей в дом. Они вон уже тут в темноте игры затеяли.
— Алексей Петрович, позвольте, отставники ребяток с собой заберут? — попросил Егорова Потап. — Ну чего они за господским столом будут мяться? Да и я бы, если позволите, тоже бы с ними?
— Ступай, ступай, Потап Савельевич, — усмехнулся Алексей. — Понимаю тебя прекрасно. Тогда давай завтра, не раньше обеда, и поговорим обо всех делах.
— Так точно, ваше высокоблагородие, — вытянулся тот, приняв уставной вид. — Я как раз в город за Иваном Кузьмичом да за Татьяновским и Покровским управляющими пошлю. У них у всех свои бумаги для вас есть. Вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие, всё будет в порядке с егерями, безо всяких излишеств. Порядок небось знаем.
— Иди уже, Савельевич, — махнул рукой Егоров. — Не волнуюсь я. Дети, а ну-ка все быстро в дом! Не заставляйте тётушку Анну ругаться! Вон как темно уже на дворе!
Вновь как когда-то давно сидели за огромным столом в гостиной родительского дома близкие Алексею люди. Потрескивая, горели свечи и лампады, освещая лица. Малышня угомонилась и, поужинав, заснула прямо на своих местах. Их отнесли в разобранные кровати и продолжили разговоры.
На следующий день, после обеда, как и сказал Ёлкин, у Алексея собралось всё местное начальство в лице управляющих поместьями, механической и каретной мастерской, крахмальной мануфактуры, маслобойни и, разумеется, самым главным коммерсантом, купцом уже теперь первой гильдии, Лазаревым Иваном Кузьмичом.
— Алексей Петрович, вот тут вот в отдельную подшивку всё по каждому нашему делу сведено, — положил перед Алексеем на стол стопу канцелярских журналов Ёлкин. — Мы ведь как знали с Кузьмичом, перед посевной большую ревизию во всех хозяйствах учинили. А тут ещё удачно и Олег Николаевич приехал, помог нам всё просчитать и воедино свести. Будем прямо сейчас отчёт каждый держать, или когда вы уже всё поглядите?
— Я-то, конечно, всё посмотрю, — кивнул Алексей, — а пока вы вкратце, в пяти-шести предложениях, общее каждый по своему делу скажите. Прибыльное, доходное ли оно, есть ли куда развиваться, или уже всё, край и дальше некуда, до самого предела дошли. Может, какие-то предложения у вас будут? Давайте-ка мы с механической мануфактуры, или как Курт Оттович гордо её называл, — с механического завода начнём.
— Архип, говори! — толкнул сидящего на скамье крепкого, конопатого, ещё молодого мужика Ёлкин. — Да не мнись ты и не стесняйся!
— Ну что сказать, — стиснув в руках свою суконную шапку, пробасил тот, — ума-разума на новое у нас, конечно, шибко не хватает. Всё то, что было при Оттовиче, так и осталось. Ничего нового измыслить пока не могём. Каретная мастерская даёт хороший доход, заказы к нам аж с самого губернского города идут, потому как Курт Оттович подвеску хитрую придумал, которая мягкий ход сработанным у нас повозкам даёт. Ну, там ещё эти пластины, с особым изгибом которые…
— Архип, ты бы не лез в эти дебри, тебе же говорили, коротко, самое главное скажи. Чего сейчас делаешь, чего ещё для улучшения надо? — оборвал главного механика Ёлкин.
— Кузню нужно перестраивать, — встрепенулся тот, — мала она уже. И большой молот, как на фабриках, с водяным приводом нам нужен. Потому как, бывает, большую деталь проковать требуется, а вручную это — ну никак. Вот и везут её в Калугу, на казённый завод, а это ведь большие деньги. Когда пять лет назад стволы ружейные задумали тут сверлить, даже кое-какие приспособы сладили. Станок вот только осталось прикупить и начинать, но без Курта Оттовича я уже точно не решусь на такое, — вздохнул Архип. — Очень это дело сложное и тонкое. А так мы всё больше одним ремонтом заняты. Из поместья нам всякое приносят, ну и со всего уезда тоже, конечно, везут. Доход вроде небольшой приносим.
— Тысячи полторы чистого годового, — кивнул Лазарев, — но раньше и больше трёх даже было. Вдвое он упал, потому как хозяин грамотный для всего этого дела нужен. Это я не в укор Архипу, конечно. Он-то как может старается.
— Да-а, хозяин, — вздохнул Алексей. — Где же его взять-то такого? Грамотных механиков на казённые или большие частные заводы с руками и ногами отрывают. Иноземцев сманивают. Жаль, мало вам, Архип, с Куртом Оттовичем вместе поработать довелось. Глядишь, ещё бы лет пять — и сами потом смогли бы новое производство развивать. Ну ладно, что уж тут говорить. Давайте следующий.
Старший маслобойни Игнат, смуглый, хмурый, коренастый мужик, был краток.
— Семечко давим с конца сентября по май месяц. Потом, как оно заканчивается, встаём на ремонт и на всякие доделки до начала нового сезона. Работа отлажена, нареканий никаких нет. Если расширяться, то надобно жаровню увеличивать, пре́ссы новые ставить, фильтровальную. А так и это всё, что сейчас есть, с урожаем пока справляется.