— Валерьян, я тебя прибью! — кричал у мишеней раздосадованный Платон. — Ну неужели постараться было нельзя?! Ты же ведь отменный стрелок!
— Да ведь ружьё незнакомое и расстояние большое, — оправдывался тот.
— А у егерей что, ихнее? — выговаривал старший брат. — Видел, у бригадира и у поручика какие были свои? С короткими стволами! Эх ты-ы! Забирайте, — кивнул он на лежащие клинки, — ваши они, егеря!
— Платон Александрович, а вы ведь нас всех тут перестреляли, — произнёс так громко, чтобы слышали все окружающие, Егоров. — Так что извините, но этот ваш по праву, — и подал богато украшенный кинжал своему владельцу.
— Не понял? — протянул озадаченный Зубов. — Поясните, сударь, что вы имели в виду? Даже если с вами меня одного равнять, то столько же раз, как и вы, я из штуцера поразил цель.
— Нет, Платон Александрович, на одну, но всё же больше, — усмехнулся Егоров. — Вот ещё одна, — кивнул он на зажариваемую на вертеле-жердине косулю. — Ещё одна пуля из штуцера, прошу заметить — из короткоствольного, и тоже на три сотни шагов и опять же в цель. Причём в цель движущуюся. Так что уж в личном первенстве победа ваша по праву и кинжал ваш.
— Поздравляем, Платон Александрович! — завопила свита. Седые величавые вельможи скакали, словно малые дети, всячески показывая свой восторг, а Егоров махнул рукой и взял у подскочившего Афанасьева из рук штуцер с удлинённым стволом.
— А коли победа ваша, то значит, с нас причитается, — проговорил громко Лёшка и протянул винтовку фавориту.
— Ура Платону Александровичу! Ура лучшему стрелку империи! — завопил сообразивший быстрее всех обер-егермейстер.
Поглаживая среди общего ажиотажа массивный ствол, Зубов был на седьмом небе от счастья.
«Неплохой, в общем-то, человек, — думал про него Алексей. — Однако что с ним власть сделает? А ведь матушка императрица не вечная».
Потом были возлияния и тосты за государыню, за удачную охоту, за меткий глаз и твёрдую руку Платоши. Подоспело зажаренное мясо, и на морозце оно было особенно вкусным.
— А ведь слово твоё верное, бригадир Алексей Петрович, — улыбнулся Егорову Зубов. — Теперь перед каждой охотой к тебе посылать буду за советом, — и громко расхохотался.
Весело смеялась с ним вся свита, а многие из неё оценивающе поглядывали на командира егерей. Похоже, этот служака попадал в особую милость к фавориту.
— И много у тебя, бригадир Алексей Петрович, умелых стрелков в полку? — поинтересовался Зубов.
— Большинство, Платон Александрович, — ответил тот. — Мы совсем уж неумелых в интендантскую службу сразу отправляем. А шибко удачных, напротив, в особые стрелковые команды.
— И всем им вот такие штуцера даёте? — поинтересовался Платон.
— Да нет, что вы, таких вот удлинённых у нас едва ли полтора десятка будет, — покачал тот головой. — Очень сложное в изготовлении оружие. Это ведь опытные образцы. У нас ими главный оружейник Курт Шмидт занимался, пока не погиб, — вздохнул Алексей. — На казённых заводах пытались заказ пристроить, да куда уж там! И короткие-то не успевают сколько положено сделать. А у нас вообще планы грандиозные по обучению точной стрельбе были. Хотели при полку стрелковую школу открыть, чтобы с других в неё способных людей присылали. Полгода бы их поучили, а потом бы обратно с выданным и пристрелянным штуцером отправляли. Вот и были бы в армии команды особых стрелков-штуцерников. Сами посудите, как полезно бы сие было. В баталии ведь зачастую один точный выстрел может весь её исход решить. Останется противник без командующего или наступающая колонна без командира — и дрогнет.
— Ну вам же, помнится, государыня сама сказала — пишите штаты, каким вы свой полк видите? — задумчиво проговорил Зубов.
— Да, говорила, — вздохнул Егоров. — Писал я, — махнул он рукой, — не раз. Только вот что толку? Тут даже и второй эскадрон не дают набрать. Какая уж там стрелковая школа!