— Пошли-и, — вздохнул Алексей. — Наказание же мне выпало.
Вот уже четвёртый раз за месяц после той памятной охоты Платоша, проникшись уважением к «Бригадиру Алексею Петровичу» присылал к нему придворного вельможу с вопросами. Вопросы же были в основном стандартные:
1) Не желает ли он лично принять участие в охоте?
2) Будет ли она удачная?
3) Нет ли каких-нибудь советов по выбору её места?
В первый раз Лёшке было смешно, и он влёгкую, играючи, нацарапал в ответном письме:
1) Душевная конституция отягчена множеством убиенных на войне врагов, оттого зверь сильно чувствителен к нему лично и норовит подальше скрыться, что может повредить всей охоте.
2) Без него эта охота будет удачная, только выехать на неё нужно через два часа после полуночи и ехать далее не спеша.
3) Место то же, куда и задумали идти, только взять надо правее на две версты.
К вечеру душу царапала тревога. Такие вот шутки могли ему обойтись весьма дорого. Да ладно ему, пострадать мог и весь полк. Век фаворитизма — чтоб ему!
Старший егерского конвоя поручик Воронцов вернулся под утро и докладывал командиру ещё не до конца протрезвевшим.
— Господин бригадир, Платон Александрович шлёт вам сердечный привет и ещё ляжку от добытого лося. Всё как вы и подсказали ему: выйти пораньше, после полуночи, и чтобы следовать в тишине. А ещё взять правее того места, где ранее охоту задумали. Именно вот там, правее, пройдя по просеке, и натолкнулись мы на лосиное стадо. Платон Александрович с одного выстрела из своего штуцера самого большого быка подстрелил!
И Воронцов довольный ощерился.
— Меняешь подпоручика Жалейкина на южной заставе, — проговорил ледяным голосом бригадир. — Будешь всю неделю у шлагбаума теперь веселиться! Может быть, тоже в свиту к Платоше захотел? Так давай, устрою тебе туда перевод. Махом там до генерала дорастёшь! Разведчик, блин, волкодав хренов! Несёт, как от сивушной бочки!
Краснота на лице у Воронцова сменилась на бледность, и он просипел еле слышно:
— Есть, сменить поручика Жалейкина на южной заставе, господин бригадир. Виноват! Не нужно меня к Зубову в свиту. Полк егерский — моя жизнь, ваше высокородие. Простите…
— Свободен! — рявкнул Егоров, и Воронцов вылетел уже опять пунцовый из комнаты.
Со вторым устным приглашением пожаловал через две недели сам обер-егермейстер, Иван Сергеевич. Отказать Лёшка ему не смог и промёрз на охоте как собака. Она же не задалась. Добыли какого-то одного зачуханного беляка и упустили трёх. Платоша был вне себя из-за неудачи, но к егерям никаких вопросов у него не было. Только уже вечером, при въезде в город, глядя внимательно на Алексея, он с печальным вздохом попросил его не обижаться и более в таких мероприятиях не участвовать.
Пришлось делать скорбное лицо и соглашаться.
Третья записка была написана в привычном стиле. Только не было приглашения участвовать в охоте самому бригадиру, зато стояла просьба откомандировать старшим егерского конвоя поручика Воронцова.