— Штуцера мы для вас брали, Платон Александрович, — пожал плечами Егоров. — Вы уж сами решайте. Мы-то ведь уж досыта настрелялись из них.
— Ага, ну-у тогда давай так, бригадир Алексей Петрович, — потёр тот в азарте ладони, — коли винтовальные ружья вам знакомы, стреляйте от егерей, — и он обвёл взглядом стоящих рядом людей. — Да вот хотя бы вдвоём с поручиком. А мы с Валерьяном и с обер-егермейстером против вас втроём. На кон ставим по своему клинку, — и вытащил из ножен богато украшенный кинжал. — Идёт?
— Идёт, — согласился Алексей. — Только вы уж не обижайтесь, Платон Александрович, если что. В стрельбе — не в карты, тут мы, егеря, без поддавков.
— А-ха-ха-ха! — опять закатился Зубов. — Без обид, бригадир Алексей Петрович. Ты не бои-ись, у меня полно тех, кто, если что, мне поддастся. Так ведь скучно вот так, иной раз аж тошно становится, какие же все приторные.
— Ну, как скажете, — хмыкнул Егоров и выложил на полог свой Гольбейн.
Скоро на парусине лежало пять ножей и кинжалов, а от установленных вдали мишеней бежали егеря.
— По три выстрела, думаю, достаточно будет, — примеряясь к тяжёлой винтовке, проговорил Зубов. — После того как в косулю стрелял, и так ещё плечо не отошло, зудит.
— Вы, Платон Александрович, приклад к плечу прижимайте сильнее, — посоветовал, поднимая второй целик-шитик, Егоров. — Такой штуцер очень крепкий хват любит.
— Ладно, — проговорил тот и вслед за бригадиром поправил прицельную планку. — Я первый стреляю, за мной ты, Иван Сергеевич, — кивнул он обер-егермейстеру, — потом Валерьян. Ну а дальше уж вы, егеря.
Прицеливался он долго и, наконец, выжал спусковой крючок. Дым отнесло в сторону, и вслед за Платоном с большими паузами отстрелялись двое из его команды. Егеря целились быстро. Не прошло и пяти секунд, как они отложили разряженные штуцера на полог.
— Ну что, поглядим?! — возбуждённо прокричал Зубов и лёгкой трусцой направился к мишеням. — Тут ждите! — рявкнул он на бросившуюся следом за ним свиту, и люди послушно вернулись на свои места.
Сбоку от Егорова семенил короткими ножками невысокий грузный обер-егермейстер[10].
«Второй чин Табели о рангах! — думал Егоров, поглядывая на него. — Это же на армейский манер аж цельный генерал-аншеф. Обалдеть! С другой стороны, сколько таких вот, как он, около Платоши вертятся и пытаются ему услужить».
— Есть! Есть! — в восторге выкрикнул фаворит, осматривая свою мишень. — Считается ведь?! Ну ведь считается?! — показывал он на отверстие в самом краю мишени. — Да вот она дыра! — и потыкал в неё пальцем. Фу ты, грязь какая-то!
— Холстина сажей чернёна, — пояснил Егоров, — дабы мишень на снежном поле была видна. Цель поражена, Платон Александрович, — и переместился к следующим мишеням. — А вот тут две пустые, убедитесь сами.
Как ни искали пробоины Валерьян с обер-егермейстером, однако их там не было. В мишенях егерей же они были в самом центре.
— Ладно, пошли ещё стрельнём, — проговорил Зубов. — Валерьяша, Иван Сергеевич, надо бы расстараться! Неужто вы свои кинжалы решили егерям подарить?
На огневом рубеже Платон сам проверил штуцера у своих людей и выставил вверх вторые из имевшихся четырёх на казённике шитики. Грохнули выстрелы, и стрелки опять побежали к мишеням. Теперь новые отверстия появились во всех, кроме Валерьяна. И опять у егерей они зияли в самом центре, а у остальных стрелков были раскиданы на чернёной холстине.
— У нас три, у егерей четыре дырки, — оживлённо втолковывал своей команде Платон. — Если мы сейчас не промажем, а у кого-нибудь из них рука дрогнет, призы наши. Иван Сергеевич, ты же старый охотник?! Расстарайся, дорогой. Валерьян, промажешь как сейчас, я тебя точно во дворце поколочу! — мотивировал он свою команду.
Опять долгое прицеливание и растянутые по времени выстрелы. Егеря стреляли, как и в первый раз, что называется, «с лёту».