— Здравствуй, Сергей! — обнял друга Егоров. — Тебе же ещё два месяца в отпуске быть?! Как ты тут оказался, бродяга?
— Да последние три месяца как на иголках весь был, — ответил тот. — Мы хоть и в самой глуши живём, но ведь и до нас вести из большого мира долетают. Я уж после первых новостей о наших весенних поражениях собирался к полку выехать, а тут ногу подвернул, вся стопа распухла. Пока зажила, вроде, говорят, пруссаки Варшаву в осаду взяли, поляков из Вильно Репнин выбил. Ну, думаю, всё — конец мятежу, наш полк точно в поход не отправят. И вдруг на тебе! Курьер, что в Курское наместничество скакал, в Сухиничах остановился, ну и рассказал там за обедом, что он гвардию в зелёных мундирах обогнал. А та гвардия самым скорым маршем к польской границе шла. Ну, я и давай сразу же собираться. Держи, — он вынул из внутреннего кармана камзола запечатанный бумажный конверт и подал его Алексею. — Всё хорошо дома. Не волнуйся, все живы и здоровы, малыши растут, тебя все любят и с победой домой ждут.
— Никита! — крикнул Алексей, подзывая старшего вестового. — Водички нагреть нужно, видишь, господа офицеры все в грязи. Теперь-то, коли обоз пришёл, можно будет и походную баню устроить, стоять-то тут всё равно долго придётся, ну а пока и горячая водичка пойдёт. Ладно, братцы, я пока в штабной шатёр, — и разрывая на ходу плотную провощенную бумагу, пошёл к полевому жилищу.
— Ох и дорожка, — сетовал, сидя у костра, старший интендант. — Пока до Минска шли, ещё вроде ничего, дожди-то слабые были, а уж за ним ливануло так ливануло! Только что вброд местную речушку переходили, до осей вода не доставала, а тут так разлилась, что всё колесо тонет. Ох и намаялись, — покачал он головой. — Особенно за Барановичами, вот там самая грязища и началась. Думали, в них вообще остановимся, ждать, когда чуть суше станет. Так ведь уж октябрь на носу, только ещё хуже дороги потом будут, ну вот и потянулись.
— Нападений на вас не было, Александр Павлович? — спросил Рогозина Живан. — А то мы ведь по лесам немало мятежников разогнали. Небось, скучковались некоторые, тут осели, не все же под Варшаву ушли.
— Да нет, Бог миловал, — отмахнулся тот. — Может, кто и крался мимо, только мы ведь сторожко держались. Полуэскадрон Травкина в дозорах постоянно ходил, да и так учебная рота с нами, канониры. Ну и местные к русской власти благоволят, не знаю уж, как тут, конечно, за этим Брестом будет.
— Тут народ другой, Александр Павлович, — покачал головой Милорадович, — нас, русских, не жалуют, особенно шляхта. Так что поберечься нужно. Но говорят, что у нас ещё три недели отдыха есть. Завтра выдавайте патроны всем ротным каптенармусам. После недавнего сражения у многих боезапаса нет. Раненые обихожены?
— Первым делом, — кивнул Рогозин. — Ещё коней из лекарских фур не успели выпрячь, а Илья Павлович уже распорядился в них всех укладывать. Возится вот там теперь.
— Ладно, завтра проведаем, — кивнул полковник. — Гляди-ка, к ночи дождь сильнее пошел, — смахнул он влагу с каски. — По шатрам, ребятки, пойдёмте, а то промочит тут у костра.
По растянутой провощенной парусине барабанили дождевые струи, сопели на походных койках Милорадович и Гусев с Хлебниковым, а Алексею не спалось. Вся жизнь его проходила сейчас перед глазами, странные и необъяснимые, какие-то путаные фрагменты «из того», из совершенно другого времени. Школа, Рязанка, Сирия, этот подрыв фугаса и полная темнота. Он это или уже не он? Нет, конечно же, он, но в то же время какой-то совершенно другой и абсолютно в другом времени, и даже с частью чужого сознания. Как же всё это странно! Отцовское поместье, штуцер, сержантский галун и ярость самой первой Кагульской битвы. Его команда, рота, батальон, полк. Ранение, одно, второе, третье! Голубые глаза первой невесты, Курт, Никитич, Карпович. Георгиевский, Измаильский, Очаковский кресты. И кресты на братских могилах егерей. Его егерей. Кровь, пороховой дым и боль. Зачем всё это? Почему он опять на войне? На совершенно другой, и в совершенно другом времени? Вопросы, одни вопросы.
Словно тёплой волной в засыпающем сознании возник образ Катарины. «Катарина, Катенька милая, — шептали губы. Первенец, Ильюшка, какой он маленький, у него на руках. Настюшка, Коленька, Гришка и розовое сонное личико ещё даже не виданого им воочию Лёшеньки. — Всё не зря, всё не зря, — тихо, словно бы лёгким ветерком слетело с губ. — Это мой мир, это моя жизнь, моя…»
Глава 9. Разведывательный поиск у Праги
Колонна конных егерей шла на запад под моросящий дождик весь день. Отдых сделали, перейдя речку Кшна, в небольшом городке. Тут стояла передовая русская застава из конных карабинеров Глуховского полка. Командир эскадрона, капитан Алецкий, представившись старшему сводного отряда егерей Скобелеву, довёл скупые сведенья о противнике:
— Встали сюда мы позавчера, господин премьер-майор. Тут только пара десятков местной стражи с косами на палках у городской ратуши стояло, лишь у одного старшего при себе ружьё имелось. И ведь умудрился стрельнуть, гадёныш, и даже у одного карабинера коня убил. Этого, который стрелял, мы повесили, а всем остальным кнута хорошего дали и потом по домам разогнали. Больше никакого сопротивления нам здесь не было. Сегодня с утра по дороге пара десятков из конных поляков подъехали, по виду на гусар они были похожи. Наш караул их окликнул, они в ответ из пистолей стрельнули, карабинеры им в ответ, ну и гусары обратно по дороге откатились. Вот и вся наша война здесь.
— Значит, поляки уже знают, что мы это местечко заняли, — проговорил задумчиво Скобелев. — Дальше свободно нам ехать, получается, никак нельзя. Какой там следующий город, господин капитан?
— Местные говорят, что Седлец, — ответил Алецкий, — вёрст тридцать пять до него всего, а уж там и до Варшавы будет недалеко. Один хороший дневной конный переход — и её предместья.
— Нет, днём мы туда не пойдём, — покачал головой Скобелев, — теперь все передвижения наши только лишь по ночам.
Три часа отдохнули в городке егеря и продолжили путь, когда уже стемнело. Седлец обходили по широкой дуге с юга, после полуночи. Отдохнули пару часов в густом сосновом лесу и потом ещё шли до самого рассвета по широкому Варшавскому тракту. Встречные два села так же пришлось объезжать полями. Вряд ли кто в такую ненастную пору вышел бы из дома, но рисковать не хотелось. С восточной стороны затянутое тучами небо чуть посветлело, и Скобелев дал команду искать малый просёлок. Дозором во главе с сержантом Аникеевым таковой вскоре был найден, и три сотни конных егерей ушли с большого Варшавского тракта в сторону.
— Борис, проскачите вперёд, оглядитесь, куда эта дорожка идёт, — приказал Воронцов. — Только чтобы тихо, и примечайте там по пути, может, где хорошее, скрытное место, чтобы отряду встать на днёвку, увидите.
Не прошло и получаса, как прискакал гонец от сержанта с докладом: «Небольшое село в десяток изб всего лишь верстах в трёх впереди. Слева, не доходя его, тянется сильно поросший кустарником лес, а в нем, если пройти по чуть заметной дорожке, есть полянка со скирдами сена. Видать, там покос сельский. Трём нашим сотням расположиться на этой поляне вполне себе можно».