Нажмут на спуск, пули вначале прошьют меня, потом уже остальных. И пришла в голову совершенно уж идиотская мысль. Стало мне вдруг интересно, а как это — когда пуля в грудь попадает? Больно или нет? А умирать больно? И долго?
Там ещё что-то в голову лезло, я уж и не упомню всего, и времени прошло немного — с минуту, может, полторы...
— Что вы делаете здесь? — по-русски спросил кто-то слева от меня.
В общем фразу чисто произнёс, только «л» прозвучало с характерным акцентом. Как краткое «у». Обычное польское произношение.
Я начал объяснять. Представился, чтобы придать всему происходящему хоть какую-то официальность.
Про ёлки говорить было неудобно, я стал что-то придумывать о том, что мы вот идём... не дождались машины... и нам нужно попасть в Легницу...
Меня слушали не перебивая. Даже когда я замолчал, никто ничего не сказал сразу, мне пришлось прибавить к своему выступлению «вот», чтобы стало понятно — выступление закончено.
— Издалека идёте?
— Уже полтора часа, — сказал я, стараясь не смотреть на ствол пистолета-пулемёта. — Без привала...
Снова пауза.
— Никого не встречали?
— Нет, — ответил я быстро.
Не рассказывать же им про лесных девок. Советские солдаты в нечисть не верят. Советские солдаты, даже если и верят в нечисть, то никому в этом не признаются. Советские солдаты стойко переносят тяготы и лишения военной службы. Может, все эти девки и тени — военная тайна?
В общем, думал я всякую ерунду. Так бывает со мной, когда волнуюсь. Мысли скачут, цепляются одна за другую... А повод нервничать у меня был, с этим не поспоришь.
— Пан, закурить не найдётся? — вдруг высунулся у меня из-за спины Лёшка Громов.
Громов не то чтобы совсем дурак. Он простой. Я до службы в армии даже не подозревал, какие простые люди встречаются на свете.
Лешка, например, мог на политзанятиях совершенно серьёзно искать на карте столицу Антарктиды, а потом и весь материк, шаря указкой по Африке, Америке, Азии и снова по Африке...
Ко всем полякам он обращался исключительно «пан!», будучи искренне уверенным, что это короткое и энергичное слово — почти оскорбление. Наши поляков панами за глаза называли, а он — в лицо. Думал, что практически унижает этим собеседника. Демонстрирует превосходство.
— Курить не дадите? — повторил вопрос Лёшка.
— Сейчас, — сказал поляк. — Пойдёмте за мной. У вас есть оружие?