Убийство в доме викария

Я протянул руку, и Хейдок с явной неохотой вернул мне кристалл.

– Возможно, это не имеет значения, – сказал я, – но я нашел его в довольно необычном месте.

– Скажете, где?

Я не сказал, что было ребячеством. У него есть свои секреты. Вот и у меня свои.

Мне было немного обидно, что он не решился полностью довериться мне.

Глава 26

Я пребывал в странном настроении, когда в тот вечер поднялся на кафедру.

Собралось необычайно много прихожан, церковь была полна. Мне не верилось, что люди пришли ради того, чтобы послушать проповедь Хоуза. Его проповеди скучны и безапелляционны. Весть о том, что сегодня службу вместо него проведу я, тоже не могла бы привлечь столько народу, поскольку мои проповеди скучны и академичны. Боюсь, объяснить нашествие прихожан набожностью тоже невозможно.

Все пришли, заключил я, чтобы взглянуть, кто еще придет, и, возможно, после службы обсудить последние сплетни.

Пришел Хейдок, что тоже было необычным, а также Лоуренс Реддинг. К своему удивлению, рядом с Лоуренсом я увидел Хоуза, бледного, с напряженным лицом. Энн Протеро тоже пришла, но в этом ничего необычного не было: она всегда присутствует на воскресных вечернях, просто я не предполагал, что она придет именно сегодня. Удивление у меня вызвало появление Леттис. Посещение утренней воскресной службы было в их семье обязательным – в этом аспекте полковник Протеро отличался твердостью, – однако я никогда прежде не видел ее на вечерних службах.

Глэдис Крам тоже пришла; она выглядела вызывающе молодой и здоровой на фоне усохших старых дев. Еще мне показалось, что в женщине, стоявшей в дальнем конце церкви, там, где царил полумрак, я узнал миссис Лестрендж.

Едва ли нужно говорить о том, что на службе в полном составе присутствовали миссис Прайс-Ридли, мисс Хартнелл, мисс Уэзерби и мисс Марпл. В общем, собрались все жители деревни, практически без исключения. Даже не помню, когда такое бывало в последний раз.

Толпа – любопытная штука. В тот вечер в церкви царила удивительная атмосфера, и первым, кто ее ощутил, был я.

Как правило, я составляю проповеди заранее, готовлю их с чрезвычайной тщательностью и добросовестностью и лучше других знаю их недостатки.

Сегодня же мне предстояло импровизировать, и я, глядя на море лиц, вдруг почувствовал, как мое сознание внезапно помутилось. Я перестал быть посланником Божьим. Я превратился в актера. Передо мной был зрительный зал, и мне очень захотелось завладеть аудиторией. Более того, я чувствовал, что способен на это.

Я не горжусь тем, что сделал в тот вечер. Я не верю в экзальтацию ревайвализма[29]. И все же в тот вечер я исполнил роль неистовствующего красноречивого апостола.

Я произносил текст медленно.

«Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию»[30].

Я повторил это дважды, причем мой голос звучал совсем не так, как голос обыденного Леонарда Клемента. Глубокий, мощный, он разносился по церкви и эхом отдавался от ее сводов.

Я увидел, как сидевшая на скамье Гризельда с удивлением смотрит на меня. Не менее удивленный взгляд устремил на меня и Деннис.