Пристроив доску Билла на коленях, матрос играет в шахматы с ветром, морем и утопшими товарищами, но, хоть и выигрывает, на душе от этого только тяжелее. Он скучает по этим идиотам с их вонючими ножищами, нахальством и всем остальным. Скучает по ветру в волосах, по качке под ногами. А сам сидит тут, на этом странном островке с двумя бабами – костлявой злыдней и мохнатой громадиной с грустными глазами. Они-то что здесь делают? Учат уроки на фоне живописных волн?
Пока девочки не было в комнате, та чопорная дамочка ему все объяснила, но он так ничего и не уразумел. Что-то про принца, который однажды должен явиться под парусом.
– Да вы сами-то в это верите?
Дамочка уткнулась недовольным взглядом в чашку у себя в руке.
– Вы не вращаетесь в высоких кругах. И ничего не понимаете.
– Это уж точно, – пробормотал матрос, а про себя подумал: «И слава богу!»
Он оглядел комнатку. Сколько они уже здесь живут? Повсюду бессчетные стопки бумаги, полки ломятся от книг, исписанных тетрадей, вышивок. Обои заплесневели, занавески обветшали, оконные стекла в некрашеных рамах ходят ходуном. За окнами – только пустая полоса моря.
– Да она скорей в тростинку превратится, чем дождется, – сердито буркнул он. – Или в этом и весь смысл?
– Я не вправе подвергать сомнениям планы моего работодателя, – величественно произнесла госпожа Морсегат.
В коридоре загрохотали шаги. Ходить тихо девочка не умела.
А вон и она, бредет по тропинке мимо сарая. Кажется, она стала чаще наведываться на берег, думает матрос. И без гувернантки тоже. Он машет рукой.
– Сыграем? Ты и я?
Она смущенно улыбается и отвечает громовым шепотом:
– Я НЕ УМЕЮ В ШАХМАТЫ.
– Так я научу!
Он переносит доску на сундук и расставляет фигуры. Черные с одной стороны, белые – с другой. С легким поклоном указывает на вторую бочку.
– Присаживайтесь, принцесса.
Она хмурится, не двигаясь с места.
– Да я не издеваюсь! Играть с тобой, небось, повеселей, чем с теми, кого тут нет, ведь правда?
Она все стоит.