Лан Ин принял из его рук вещицу и внимательно рассмотрел. Это была тёмно-красная бусина величиной не больше ногтя, блестящая и переливающаяся; от одного взгляда на неё сердце замирало. Даже не зная, что это за камень, можно было догадаться: стоит он целое состояние.
То была серьга из красного коралла, оставшаяся у Се Ляня после праздника поклонения Небесам три года тому назад. Вид её пробудил в Му Цине не самые приятные воспоминания, и тот поморщился. Лан Ин не стал отказываться – он давно забыл про эти церемонии, – просто сжал в кулаке бусину и кивнул:
– Большое спасибо.
Аккуратно убрав подарок за пояс, он снял со спины мешок, бережно положил его в яму и шепнул:
– Не волнуйся, папа скоро вернётся тебя навестить.
Затем торжественно сгрёб землю и засыпал ею ткань. Се Лянь схватился за голову и закрыл глаза. Дождавшись, когда путник широкими шагами направится прочь, Фэн Синь с подозрением спросил:
– Ваше высочество, что это он там закопал? Он сказал «папа»?! Там человек, что ли?!
Му Цина больше волновало другое:
– Ваше высочество, я во всём разобрался. Юнъань всегда был бедной провинцией, и, когда храмы пришли в упадок, ввели правило, которому подчинились все местные: в святилище может войти лишь тот, кто делает пожертвование. Вот и получается, что молельни посещают одни богатые, а беднякам, которые терпят нужду, не дозволено даже ступить внутрь и поклониться богам…
Се Лянь вместо ответа только мрачно велел:
– Отправляйтесь в Юнъань и посмотрите своими глазами, как там обстоят дела. А мне надо повидаться с советником, расспросить его о случившемся.
По лицу принца приближённые поняли, что лучше сейчас с ним не спорить. Они хором ответили: «Есть!» – и сразу отправились в путь. Се Лянь развернулся и поспешил на гору Тайцаншань.
Похоже, в Юнъане разразилась настоящая катастрофа. Если до божества не доходили молитвы, уж во дворце-то должны были знать!
Глава 71
Небожителям не до́лжно вмешиваться в дела людей
На пик Принца опустились сумерки. Паломникам не полагалось оставаться в монастыре на ночь, и люди покинули храм и спустились с горы Тайцаншань. Во дворце Сяньлэ раздавался стройный хор голосов – тысяча с лишним послушников читали вечерние сутры, – а четверо сановников руководили процессом, стоя у подножия той величественной золотой статуи высотой в пять чжанов.
В храме наследного принца ступить было некуда: всё пространство, от пола и до потолка, занимали фонари с просьбами о счастье. Се Лянь легко опустился с небес и уселся на постамент ровнёхонько напротив своей статуи.
Он взмахнул рукой, и лёгкий ветерок закачал фонарики, а по стенам забегали тени. Монахи подняли головы и зацокали языками от удивления; среди них пробежал едва слышный шепоток. Советник, клевавший носом в своём кресле, вдруг открыл глаза и сказал:
– На сегодня хватит. Можете идти.
Монахи встали и покинули зал. Трое сановников, хоть и не видели Се Ляня, уже догадались, кто явился. Они тоже вышли, плотно закрыв за собой двери. Се Лянь, изнывавший от нетерпения, в ту же секунду заговорил.