Она мельком вежливо улыбается, затем опускает голову на грудь.
Без предупреждения стражники поднимают переднюю часть носилок.
От неожиданности я хватаю Рехетре за руку.
Затем на тот же уровень поднимается задняя часть транспорта.
Я тут же убираю руку.
– Прошу прощения! – Я назвала ее по имени и получила по лицу, что же будет за то, что я дотронулась до руки царицы?
Но она смеется в ответ, воздушно, едва слышно, и я впервые вижу ее искреннюю улыбку.
– Можно подумать, Кепри, тебя никогда не поднимали на носилках.
Я качаю головой и пожимаю плечами.
– Ты серьезнее, чем моя предыдущая рассказчица. – Она начинает говорить, улыбаясь, но последние слова выходят с трудом, звучат грустно.
– Как ее звали? – говорю я спокойно, приглаживая ткань подушки.
Паланкин начинает трястись на плечах невидимых слуг.
– Экисибетта. Мое солнце, Ренпет, обожало ее. Рассказчица не заслужила своей участи.
Она говорит с болью в голосе, наблюдая сквозь щель в тканях паланкина проносящиеся мимо дворцовые сады.
Ренпет, должно быть, ребенок, о котором она говорила вчера.
– Сегодня мы принесем жертвы в честь Ренпет. Помолимся богам о возвращении.
Куда мог пропасть ребенок?
И что случилось с моей предшественницей?
Не время выуживать информацию. На щеках Рехетре слезы.
Как человек, чья работа теперь – веселить царскую жену, я просто ужасно справляюсь со своими обязанностями.