Нечто из Рютте

– Конечно, у нас в доме все на двух языках говорили. А у вас, господин коннетабль, то письмо сохранилось?

– Сохранилось. – Волков полез в кошель и достал порядком потертый кусок бумаги, передал его монаху, и тот, развернув бумагу, стал читать, сразу переводя: «Сопляк узнал про склеп, предупредите господина из склепа. А с сопляком разберитесь, иначе донесет. Но так разберитесь, чтобы никто ничего не подумал».

– Склеп? – удивленно спросил Волков. – А разве это слово, – он ткнул пальцем в записку, – не «мельница»?

– Да нет же, господин, – монах был уверен, – мельница – это mulino, а la cripta – это могила, склеп.

– Ты уверен? – Волков встал с лавки.

– Конечно, у сеньора Причелли в долине был свой фамильный склеп. Его так и называли – la cripta famiglia.

– Дьявол, – выругался Волков, он не верил в такую удачу и свои глупые оплошности. – А я все мельницы от подвалов до чердака обыскал! Сержант, собирай людей! Запрягай телегу, седлайте коней. Поедем, одно местечко проверим. Ёган, не спи: арбалет, доспехи. Сыч, жир бери, мало ли что жечь придется. Брать все лучшее оружие! Один кто-нибудь, сходите за бароном, добрый воин нам не помешает! Будем молить Бога, чтобы он был там.

– Куда едем, господин? – спросил сержант.

– К старому кладбищу, проверим там кое-что… управляющий, соберите двадцать мужиков покрепче, вдруг пригодятся.

– Хорошо, господин коннетабль. – Управляющий встал.

– И Клауса с собаками мне, может понадобится.

– Большая охота? – спросил сержант.

– Очень на то надеюсь.

Волков был взволнован. Такое же волнение последний раз он ощущал перед крупным сражением.

Коннетабль собрал всех, кого смог, даже мужиков с собой набрал. Ёгану и Сычу выдал кольчуги и бригантину, алебарду сержанту, раздал свое оружие стражникам, объяснив им, что для них лучше умереть, чем его потерять. Народу набралось двадцать человек, а вот барона не было, он уехал к родственникам жены. Волков не хотел его ждать, слишком часто он слышал разговоры о том, что именно барон ловит упырей, а не он, и вурдалака он хотел поймать самостоятельно. Они двинулись. Солдат на коне не ехал, валялся в телеге вместе с монахом, заставляя того еще и еще раз перечитывать главы о гул магистрах. Монах читал:

– «Зело быстр он и силен, но то все в ночи. В день солнечный он слабее, чем ночью, но и днем не найдется трех мужей добрых в добрых латах и с добрым оружием, что его одолеют, ежели нет у них оружия из серебра первородного, а ночью он видит не хуже кошки. А днем видит плохо, а ежели на солнце, так совсем не видит. А вот слышит он и днем, и ночью хорошо, как птица ночная, и любой шепот слышит на тридцать шагов. А днем он прячется от солнца в подполы и пещеры, а ночью ходит, где пожелает. А чтобы взять его, надобно вызвать его на солнце и там рубить его топорами или колоть первородным серебром. Или жечь его, связав. Или бить голову и кость его молотом или клевцом».

Волков слушал внимательно, Сыч, сидевший на передке телеги, тоже. Даже Ёган и сержант, ехавшие рядом верхом, прислушивались.

– Господин, – сказал сержант. – Нам что ж, придется к нему в склеп лезть?

– За погибелью? Нет, будем звать его на солнце. Если не удастся убить болтом с серебром, стражники будут его колоть копьями, чтобы обездвижить, а мы будем рубить. Попытается бежать – будем травить собаками, чтобы выдохся. А если не вылезет из склепа, нарубим хвороста до крыши, обольем жиром и подожжем.

– Добрый план, – произнес сержант.