Нечто из Рютте

Волков видел, что все, кто слушал разговор, почувствовали себя уверенней, ведь их командир знал, что делать, хотя сам он до сих пор понятия не имел, сработает ли его план, но он знал главное: командир должен излучать уверенность, поэтому он всячески скрывал волнение, которые его ни на секунду не покидало.

– Ну, что замолчал? – сказал Волков монаху. – Читай дальше.

– «А бить его нужно пешими, – начал читать монах. – Ибо кони его боятся, и от вони его кидаются от него, и всадника бросают наземь, и не слушаются. И только лишь добрые рыцарские кони с добрым всадником устоят пред магистром де вурер кадаврум». – Монах оторвался от чтения и пояснил: – То есть пред сеньором трупоедов. Вроде мы двоих его слуг убили, но у него может быть третий трупоед.

– Молим Господа, чтобы третьего не было, – сказал Волков. – Читай дальше.

– Так все. Следующая глава про его слуг, упырей, трупоедов.

– Тогда читай снова про их господина.

Монах перелистнул страницу и снова начал читать.

Доехали. Стали от кладбища к западу. Волков вылез из телеги, Ёган и Сыч помогли ему надеть доспехи. Солдат не особо раздумывал и надевал все, что только можно: и бугивер, и поножи, и наголенники, и латные рукавицы, и шлем. Все остальные тоже готовились. Даже мужики, те, что пришли с топорами, рубили себе колья. Все должны были идти пешими в болото, кроме солдата. Не мог он в доспехах и с больной ногой идти по колено в воде и тине, а в своем коне он почти был уверен. При первой встрече с вурдалаком конь дурковал, но при последней уже вел себя спокойно.

Раньше Волков даже в доспехе мог запрыгнуть в седло, не пользуясь стременами, но те времена ушли, наверное, навсегда. Теперь он брался за луку седла двумя руками, только так он мог опереться на левую больную ногу, а правой встать в стремя, которое придерживал Ёган. Потом он не без труда перекидывал ногу через коня, но даже там он не мог попасть больной ногой в стремя, если его не держал Ёган.

Да, командир, ведущий своих людей в бой, не должен так садиться на коня. Подобным образом садились немощные старцы, но другого командира у этих людей не было, и они это знали. Он оглядел всех своих людей: и стражников, и простых мужиков. Они тоже смотрели на него. Смотрели с верой, люди не сомневались в нем, это же был их коннетабль. Их смелый и непреклонный коннетабль. И Волков заговорил спокойно и твердо:

– Сержант, ты с двумя своими людьми и двумя мужиками идешь справа от меня в десяти шагах. Копья вперед, ты сзади, мужики рядом с тобой. Ёган, Сыч, вы и два стражника идут слева от меня, стражники с копьями вперед, вы сзади, вы трое, – Волков посчитал пальцем трех стражников, – передо мной, копья вперед, идете шагом, не спешите и не пятитесь. Я буду сзади вас, ты, – солдат указал на самого старого и самого опытного из стражников, – сзади с Клаусом и мужиками в пяти шагах за мной. Следи, чтобы мужики не побежали, и, что бы ни случилось, держитесь за мной. И говорю всем, слушайте меня, все время слушайте меня. А вы, – он снова обратился к самому старому стражнику, – не вздумайте отстать.

– Не отстанем, господин, – заверил тот.

Егерь Клаус тоже заверил коннетабля.

Его люди волновались, это было заметно, и это было нормально. Главное, чтобы они верили в него, и тогда все должно получиться. А они вроде бы верили и выполняли все, что он сказал; суетились и малость бестолково, но старались.

Волков достал топор, с которым никогда не расставался, и протянул его монаху:

– Держи. Слушай внимательно: не знаю, как все сложится, но если кровососа удастся вытащить на свет, ты должен кинуть топор в него.

– В кого? – удивился монах, беря оружие. – Я не попаду!

– Слушай меня, болван, нужно просто кинуть в него топор, и все, – говорил Волков тихо, чтобы другие не слышали. – Просто кинешь в него, отвлечешь внимание. Нужно будет отвлечь его. Понял?

– Я попытаюсь.

– Не надо пытаться. Нужно кинуть топор в вурдалака, понял?